Одиночество

Егоров Валентин Александрович

После этой речи из десяти слов, король Один на негнущихся ногах направился ко мне, а я в этот момент стоял перед танковым полком. Когда развалина король упал передо мной на колено и произнес слова ленной клятвы, я вытащил большой двуручный меч и возложил его на правое плечо Одина, но сделал это не очень осторожно. Один Первый, король Океании, от боли и тяжести меча перекривил лицо и послал меня, куда подальше.

Я хорошо понимал, что это старый человек, но очень умный человек никогда не простит мне его личного позора на центральной площади столицы его королевства. Поэтому в знак будущей и вековой дружбы между нашими народами, я за счет государственного бюджета Империи построил трехэтажный особняк на окраине Лимы, где расположился королевский филиал имперской Службы безопасности. Триста сотрудников имперской Службы безопасности, получавшие самые высокие зарплаты, верой правдой служили Империи

по искоренению зла, предательства и вероотступничества в высших эшелонах власти имперской провинции Океания.

Что касается Анны, то мы, как я думаю, после всего того, что она видела происходило время обеда с Одиным Первым, мы расстались с этой девочкой и больше никогда с ней не встретимся. Проза жизни Регента Империи оказалась не для тонких чувств этой девушки и она сама поняла, что не выдержит напряжения такой жизни рядом с таким человеком, как я. Когда из столовой ее в свою комнату уводил Герцег, она на секунду задержалась, подошла ко мне и прошептала;

— Извини меня, но, кажется, я во многом была не права! Мне пока не следует спешить замуж.

Затем повернулась на каблуках сапожек и, сексуально покачивая бедрами, надолго исчезла из моей жизни. В тот же вечер в сопровождении достойного эскорта Анна вылетела в Эдвардс обычным пассажирским лайнером, где собрала свои вещи и вместе с тетушкой Розой и младшей сострой Ольгой вылетели в столицу Саану. В столице они все поселились в одном из домов, принадлежавших семейству де Готье и стали вести независимый от меня образ жизни.

Никто, разумеется, из широкой публики точно не знал, что побудило короля Одина Первого включить свое королевство в состав имперского содружества. Бродило множество предположений и догадок, но все они были на уровне фантастики и не имели под собой ни малейшего основания, чтобы их можно было бы принимать в качестве достоверных утверждений. Двор короля Одина Первого и сам короли ни с кем не встречались и ни о чем на эту тему не говорили.

Мой Сашка представителям прессы нахально врал в глаза, утверждая, что я на рыбалке с близкими ко мне людьми. Возникло одно небольшое недоразумение, оказывается, я был совершенно не прав, когда говорил Одину, что мои службы перехватил подготовленный Властой материал — интервью с ним о возможных последствиях имперского вторжения в королевство Океанию. Материал по спутниковым каналам был перегнан в Саану и в этот же вечер, когда умерла Власта, шел в эфир по каналу частного галовидения. Вся имперская демократическая общественность приготовилась проклинать меня, как узурпатора власти, подавителя демократических свобод и моих генералов, как агрессоров. Но она не успела этого проделать, когда на следующее утро имперское галовидение начало прямую трансляцию о добровольном присоединении королевства Океании к Империи и о принесении ленной присяги Одиным Первым.

Демократическая общественность открыла рот… и тут же закрыла его, говорить было не о чем. Правда, мне перезвонил сенатор Рексоул, спикер обоих палат имперского Сената, чтобы поинтересоваться именем нового спикера имперского Сената. Когда он напрямую задал мне этот вопрос, то на этот раз мне пришлось широко открыть рот… и заткнуться. Я, разумеется, планировал такую операцию, но несколько позже, в октябре следующего года, не мог же этот старый сенатор настолько далеко заглядывать в эту имперскую политику, чтобы просчитывать мои действия. Но к этому времени я уже научился у своего Сашке одной хорошей вещичке — врать напропалую. Поэтому, смеясь, предложил сенатору, чтобы он собрал манатки из сенатского кабинета и что даю ему на это денька два-три не более. Потом подумал немного и добавил, что, если в эти дни не пришлет ко мне на ночь свою секретаршу, то может уже завтра собирать свои вещи и покинуть здание имперского Сената.

Я видел, как от таких слов позеленел Александр Хлыщ, которому в этот момент полковник Герцег в деталях рассказывал о покушении Власты на мою жизнь, хотя сам не присутствовал при этом и понял, что так с политиками не шутят. Мне захотелось успокоить старикана и сказать, но тот уже бросил трубку разговорника.

Таким образом, имперская пресса и галовидение оказались в нулевом тупике в теме присоединения королевства Океании к Империи, не было ничего сказано о генерале Романове и его войсках, но совершенно неожиданно для меня журналисты прицепились к Анне и моему одиночеству. Оказывается всю пишущую и снимающую братия беспокоило, почему рядом с Регентом Империи отсутствует достойная женщина, которая всячески заботилась бы обо мне, оберегала бы от опасности превращения в злобного самодура которая несла просвещение и образование в народные массы. Оказывается, появление Анны де Готье в моем окружении приветствовалось всеми имперскими журналистами и все они стали терпеливо ожидать, когда Анна займет полагающее ей официальное место. Многие журналисты в своих статьях и обзора давали очень привлекательные картины моего возможного единения с Анной. И когда в одной вечерних столичных газет прошла статья о последних перемещениях Анны, то журналисты и их читатели решили, что это я решил избавиться от бедной девочки, которая столь положительно начала влиять на мой несносный характер эгоиста и самодура.

Взбесившись от прочитанной статьи, в которой было столько много правильного, я смял ее в комок и швырнул в улыбающуюся морду Сашки, который старательно придерживал тени, не выставляя напоказ очередной синяк под глазом, и направился в ванную принять душ и приодеться. Уже выходя из комнаты, увидел, как Сашка вместе с Анастасией судорожно разворачиват комок опять в газету, чтобы дочитать до конца статью обо мне и Анне.

Я только успел скинуть верхнее белье и собирался включить воду душа, как приоткрылась дверь и в ее проеме появилась морда с синяком, которая вежливо улыбаясь заявила, что ко мне на прием проситься такая краля, в этот момент Сашка сделал весьма красноречивый жест рукой. Увидев мои удивленные глаза, морда с синяком добавила, что краля явилась со всеми своим вещами и в любую минуту готова приступить к работе. Только сейчас до меня дошло, на что конкретно намекал Сашка, иносказательно он связывал появление этой женщины с моим разговором со старым сенатором. Значит и старик не очень-то доверяет мне, раз решил обезопасить себя присылкой своей секретарши, не дав ей и лишнего дня на сборы!

Подумав немного, я решил не отказываться от подарка судьбы, сказочная ночь, приснившаяся позавчера мне столь ярко напомнила мне о женщинах и их существовании, что уже был не в силах противиться всем этим обстоятельствам. Ничего не ответив этой морде с синяком под глазом, я включил воду и стал принимать душ.

Когда я опять вошел в приемную своих же покоев, то передо мной открылась чудная картина. За маленьким чайником столиком восседала секретарша-красавица старого сенатора, а у ног ее стоял большой баул, по всей видимости, с одеждой. Красавица приехала ко мне не одну ночь, поэтому и захватила немного одежды с собой. Она сидела, прямо выставив свои идеально сложенную спину, и пила чай с лимоном. Блюдечко и чашку с чаем она держала на весу, время от времени совершая небольшие глоточки. От горячего чая ее губы распухли и раскраснелись, как обычно происходит после неистовых мужских поцелуев. Она сидела в полоборота к двери, чтобы я, только переступив порог приемной, сразу бы обратил внимание на ее красивую и стройную фигуру с осиной талией. Удлиненное пальто было расстегнуто именно в том место, чтобы продемонстрировать высокую грудь и узкую талию.

Была только середина дня, но при виде этой секретарши ярким пламенем расцвели все мои мужские чувства, я не хотел больше ждать, а хотел, желал обладать этой женщиной прямо сейчас. Анастасия, сидя за своим столом, почувствовала и поняла, что мне нужно от этой красотки, которая со своими вещами так неожиданно появилась в ее приемной, полностью выбив ее из колеи рутинной работы. Она громко фыркнула и по уши зарылась в бумаги на своем столе, чтобы не видеть всего этого безобразия.

Секретарша тоже почувствовала мой взгляд и на секунду замерла в неподвижности, словно приемная антенна спутникового комплекса, принимая в себя сигналы мужского организма, я стоял в трех шагах от ее столика, и одновременно демонстрируя длину своей великолепной шеи и красоту профиля лица. Затем, не произнося ни слова, красавица грациозно поднялась на ноги, вяла меня за руки и мы вдвоем, словно старые знакомые так и держась за руки, направились в мои покои, В этот день мы больше не показывались на людях, не отвечали на вызовы внутренней связи, до утра следующего дня на дверях моих покоев висела яркая бумажка с надписью "don't bother", словно на ручке номера в шикарном отеле.

Нелли, так вали секретаршу старого сенатора Рексоула и мою новую наложницу, как будто у меня их ранее было много, других наложниц, хорошо понимала свое положение при моей особе и не претендовала на большее. В середине нашей первой ночи, когда мы оба немного устали и я по мужской привычке начал проваливаться в сон, Нелли легко и грациозно перекатилась на другую половину постели, встала на ноги и настежь раскрыла окно. В это время года ночная прохлада была не такой уж морозной, но сквозняк из открытого окна ощущался и на моей половине постели, тут же лишив меня сна. А эта девушка обнаженная стояла под этой струей прохлады и даже не ежилась. В ее руке появилась сигарета, но запах табака не потревожил моих ноздрей, по всей очевидности, Нелли закурила дамские сигареты, запах табака которых мог чувствовать только сама курящая женщина.