Одиночество
Шрифт:
Несмотря на то, что штаб дивизии внутренних войск и охранявшие его воинские подразделения были практически наголову уничтожены дистанционно управляемыми бронемашинами, дивизия сохранила способность вести боевые действия. Тем более, что генерал Брит Йорк все-таки был талантливым офицером-командиром, он проявил сдержанность и, дождавшись момента, когда хирд гномов снова поднимется в атаку, преградил ему путь кинжально-перекрестным огнем пулеметов.
В утреннем свете мне было хорошо видно, как вражеские пулеметы изрешетили атакующие цепи гномов и остановили их. Один за другим гномы начали закапываться в землю, пытаясь укрыться от сильного огня противника. К тому же в лагере началось видимое простому глазу перемещение полков и батальонов этой дивизии
По всей очевидности, генерал Брит Йорк решил пойти ва-банк, с оставшимися частями дивизии он собрался покинуть этот лагерь, чтобы соединиться с остальными дивизиями внутренних войск Империи и образовать единый фронт сопротивления имперским властям.
В этот момент я понял, что одними своими гномами не смогу задержать генерала Брита Йорка и верных ему вованов, поэтому начал проклинать себя за то, что необдуманно полез в эту аферу. Хотел арестовать Катрин, на ее место поставить другого человека, в результате получил конфронтацию всех подразделений внутренних войск с сильным лидером во главе.
Я встал на ноги и в утреннем свете наблюдал за тем, как имперские штурмовики, правда, несколько устаревшей конструкции, начали штурмовать позиции окапывающихся гномов.
Пилоты этих штурмовиков практически не имели боевого опыта и свои штурмовики они выводили в атаки на гномов с ученической предосторожностью и педантичностью. Рванули султаны разрывов первых бомб и ракет штурмовиков прямо перед строем атакующих гномов, из-за чего мне стало ясно, что мои гномы продержатся еще полчаса не более. Рванули еще две более мощные бомбы, и один штурмовик почему-то встал на крыло и со смертельной медлительностью свалился в штопор. Пилот этого штурмовика больше не вел огня и не осуществлял пуски ракет, он боролся за свою жизнь. Но ему так и не удалось покинуть борт своего самолета, когда тот коснулся земли, то кверху рванула ослепительная вспышка света и грохот разрыва.
Больше штурмовики не падали, но почему-то истребителей, именно истребителей, а не штурмовиков, стало гораздо больше в воздухе над полем боем. Они пронзали небо в различных направлениях и на различных высотах, заставляя штурмовики имперских внутренних войск собираться во вращающиеся в небе круги, а затем идти на посадку. Гномы поднялись на ноги и, потрясая в воздухе своими автоматическими карабинами фазерами, что-то восторженно орали. А другие сидели на брустверах своих окопов, довольно щурились от теплого солнца и закатывали в ладонь гигантские самокрутки. Появление имперской авиадивизии поставило все точки, бой был закончен.
Чья-то рука коснулась моего плеча, и я сердито обернулся, чтобы одернуть того, кто это так панибратствует со мной? Голубые льдинки старых мудрых глаз смотрели на меня без какого-либо чинопочитания, генералиссимус Мольт на этот раз был грустен и мрачен.
— Молод ты, парень для того, чтобы в одиночестве править такой страной, как Империя! Ну, да чего ты кривишь своей мордой и не смотришь на подлые дела своих рук. Нанял бы убийцу или проткнул кинжалом живот этой своей мамочке, которая уже давно тебе не служит. К тому же, из-за столкновения с глупой бабой ты потерял не только своего Герцега, но полторы тысячи его бойцов. Ты потерял генерала Брита Йорка, который мог бы стать талантливым командиром имперской бронепехоты. Но он теперь до конца своих дней будет сражаться с тобой и твоими людьми. А главное, парень, ты только посмотри, во что превратил эту дивизию, сколько ее бойцов не за понюшку табака положила, а ведь они были верными тебе подданными, которым бог послал несчастье служить под твоим командованием. Двадцать минут кинжального пулеметного огня на поражение и половина боевого состава дивизии отправилась за поисками развлечений на небеса. Теперь, чтобы восстановить пропорциональность пополнения имперских войск, нашим женщинам придется поднатужиться и рожать в неурочное время всю эту ораву парней, которых
Всех бойцов взбунтовавшейся дивизии разоружили и отдельными транспортами отправили для продолжения службы по отдаленным армейским гарнизонам Империи. Офицеров дивизии арестовали и под усиленными конвоями направили на гарнизонные гауптвахты и тюрьмы для проведения расследования и выявления дальнейшей крамолы. Хуже всего досталось летчикам штурмовикам. Оказывается эти две эскадрильи штурмовиков были единственными авиационными подразделениями внутренних войск и на их счету числилось немало пакостных дел, типа налета на северную имперскую резиденцию и смерти Нелли. Я всех летчиков передал в руки людей генерала Снега, которые уже доказали, что умеют правильно обращаться и допрашивать этих офицеров, которые так рьяно выполняли указания вышестоящих начальников и командиров.
Когда вся эта мелочная работа была завершена, то в лагере оставались только я, генералиссимус Мольт и три тысячи оставшиеся в живых гномов хирда. При помощи различных механизмов и приспособлений мы стащили в центр лагеря поврежденную и не подлежащую восстановлению военную технику, скрутили, сварили ее в гигантский клубок. А на самой вершине клубка соорудили трон-лавку, на которую посадили полковника Герцега с открытыми глазами, чтобы он видел, какие военные почести Империя отдает простому гному, который свою жизнь отдал служению ей.
Три дня и три ночи одни только грому шапками носили землю на вершину этого металлического кургана, где, молча, опорожняли свои шапки и снова шли вниз за землей, пока плодородная земля полностью не скрыла ржавое железо и тело полковника Герцега.
Сенатор Рексоул приехал ко мне по первому звонку, мы проговорили с ним всю ночь. Анастасия подносами таскала нам чай, выпечку и, задерживаясь на пороге, чтобы подслушать мое очередное воспоминание о произошедших на севере событиях. Или в очередной раз высказать свое женское мнение по поводу того, какие мы мужики недотепы, чтобы устроить подобное. По ее мнению, два престарелых пердуна всю ночь напролет проговорили и проливали слезы почем зря по поводу смерти несчастной Нелли. К середине ночи, уже нагло устроившись за соседним столиком, чтобы уже больше не выходить из комнаты, а сидеть и спокойно слушать все то, о чем мы говорили, всхлипывала и не пропускала ни единого слова из моих рассказов.
Рексоул весь этот вечер был на грани истерики и потери сознания, правда, старик держался до последнего. Он всхлипывал и не вытирал слез, которые постоянно лились ручьем из его глаз, особенно тогда, когда я рассказывал о смерти Нелли. Старик на моих глазах прямо-таки сдавал и слабел, в иные минуты он хандрил, словно ребенок, и отказывался от всего, чтобы я или Анастасия ему не предлагали. Предлагаемая чашка чая отвергалась старческой рукой, а мне приходило в голову, что Рексоула на этой земле уже ничего не может спасти, ему ничто не может помочь, так как Нелли, оказывается, была не простой секретаршей этого политического старца, а его единственной дочерью.
Временами старик практически уже не мог говорить, так он глубоко переживал гибель своей Нелли. Но однажды его губы сумели произнести слово "дочь", а после этого сенатор долго смотрел мне в глаза, пытаясь отыскать в них надежду. Но мне пришлось еще раз утвердительно кивнуть головой, и тогда он вполголоса пролепетал:
— У дочери остался сын. Ему только что исполнилось шестнадцать. Малыш теперь совсем одинок в моем доме.
Анастасия в мгновением ока вскочила на ноги, неосторожным движением руки, разлив только что начавший кипеть чайник. Волнение, охватившее девушку, не позволяло ей вымолвить и слова, она стояла и, молча, смотрела на меня и Рексоула, размышляя, какое же ей принять решение. Да, этой девушке и не требовалось моего разрешения на благое дело, которое зарождалось в ее светлой голове, поэтому я просто ей кивнул и по наручному браслету приказал взводу дворцовых гвардейцев сопровождать выезд лейтенанта по делу службу.