Одиночка: Одиночка. Горные тропы. Школа пластунов

Трофимов Ерофей

– Брось, Ермил, – неожиданно посоветовал один из его приятелей. – С этим бесенком стреляться, только порох впусте жечь. Он же пули в цель как руками кладет. И где только выучился?

– Да уж, умеешь, – одобрительно усмехнулся казак, удивленно разглядывая парня.

– Тебе б, дядька Ермил, замок на ружье поменять. На капсюльный. Тогда и дыму меньше, и глаза закрывать не придется, когда стреляешь, – усмехнулся в ответ Елисей.

– Замок, говоришь? – удивленно переспросил казак, разглядывая собственное оружие. – Так то к оружейнику толковому

нужно. Сам-то я с него только стрелять умею да чистить. А так ружье доброе. Да и привык я к нему.

– Доброе, – согласно кивнул Елисей. – По стрельбе видно, что только маслом чистишь. Пуля в воздухе ровно держится.

– Маслом да мелом, – кивнул казак. – Соображаешь. А сам откуда такой штуцер взял? Приклад у тебя странный, – объяснил он свой интерес.

– Сам резал, – пояснил Елисей. – А ствол короче, потому как обрезать пришлось. Я его в сундуке дедовом нашел. Ствол от края на пясть треснувшим был. Зато в лесу да на козлах удобнее. Таким размером он оборотистее будет.

– Так ты что ж, оружейник? – растерялся казак.

– Ну, до мастера мне далеко, но кое-что умею, – кивнул Елисей, делая вид, что смутился.

– Что, и замок поменять можешь? – не унимался Ермил.

– Могу. Дело-то нехитрое, – пожал парень плечами.

– Сколько за работу возьмешь? – тут же последовал вопрос.

– Не дороже денег, – усмехнулся Елисей. – Вот с комендантом поговорю, на постой встану, а там и решим.

– Ну, давай поговорим, стрелок, – послышался голос и в балку спустился крепкий, подтянутый офицер. – Штабс-капитан Милютин. А ты кто будешь и откуда тут взялся?

– Елисей Кречет, казак. Сирота я, ваше благородие, – коротко поведал парень.

– Сирота, значит, – протянул офицер, осматривая парня внимательным, цепким взглядом. Не ускользнула от этого взгляда и серьга в ухе, и потертая черкеска, которую Елисей надел в дорогу, чтобы не трепать одежду, пошитую бабкой. И дедов кинжал на поясе.

– Сирота, – кивнул Елисей. – В мор вся семья сгинула, кроме бабки. Она меня выходила, а на Рождество и сама преставилась. Из Пригорской я, ваше благородие.

– И где все это время жил? – настороженно спросил офицер.

– Так в станице и жил, – пожал парень плечами. – После мора три бабки, я да один старый казак выжили. В общем, из Пригорской я последний остался. Старика в стычке застрелили. Бабки сами, одна за другой померли. Вот и решил, чем там одному на луну выть с тоски, к людям податься.

– Год прошел, – задумчиво протянул штабс-капитан. – Выходит, мор у вас кончился.

– Выходит, кончился.

– Ладно. Возвращайся к повозке своей. Я к тебе доктора пришлю. Посмотрим, что он скажет, а дальше видно будет. Хотя, честно признаться, не хотелось бы такого стрелка терять, – неожиданно признался комендант.

– Добре, ваше благородие. Подожду, – кивнул Елисей, решив не тянуться перед офицером, который к казачьему воинству отношение имеет опосредованное.

Именно так держались и пластуны. Вежливо, но с достоинством. Они вышли из балки, и только тут Елисей рассмотрел двух солдат с ружьями в руках, внимательно контролировавших зеленку.

«Похоже, жизнь тут у них веселая, если солдатики такие настороженные», – подумал Елисей, поглядывая на бойцов.

Комендант с казаками вернулись в крепость, а парень занялся своим хозяйством. Он успел позавтракать и попить чаю, когда из крепости вышел мужчина лет пятидесяти, с заметным животом, и решительно направился к фургону. Подойдя к костру, мужчина достал почти чистый платок и, протирая им пенсне, с интересом уставился на парня.

– День добрый, доктор, – вежливо поздоровался Елисей, усмехаясь про себя.

Бородкой, усами и пенсне врач очень напоминал Чехова.

– Здравствуйте, юноша, – надевая пенсне, кивнул доктор. – Мне тут сообщили, что вы выжили после эпидемии тифа. Правда ли это?

– Правда, доктор.

– И как теперь себя чувствуете?

– Сейчас уж добре. Вот раньше, бывало, и сознания лишался, ежели чего тяжелое подниму. Вот только как встал после болезни тощим, там тощим и остаюсь. Никак отъесться не могу. Да еще с памятью плохо, – понизив голос, словно нехотя пожаловался Елисей.

– С памятью? А что с ней не так? – оживился врач.

– Так не помню я ничего. Все, что до болезни было, словно корова языком слизала. Только и знаю то, что бабка рассказать успела.

– Занятно. Весьма занятно, – проворчал врач, попутно оттягивая парню веко и заглядывая в глаза.

Потом, приказав открыть рот и высунуть язык, он осмотрел ему горло и, кивнув, велел раздеваться. Аккуратно сняв с себя оружие, Елисей скинул черкеску, рубашку и остался стоять перед врачом в одних штанах. Внимательно осмотрев кожный покров, доктор удовлетворенно кивнул и, достав из кармана деревянный стетоскоп, принялся прослушивать парню грудь.

– Что ж, молодой человек. Должен признать, что вы абсолютно здоровы, – закончив осмотр, резюмировал врач. – Думаю, вес вы скоро начнете набирать. Это последствия болезни. Как и потеря памяти. Так бывает. Например, при сильной контузии. Не торопитесь. Придет время, все вспомнится. Просто наберитесь терпения.

– Угу, а голова предмет темный и исследованию не подлежит, – усмехнулся Елисей и чуть не взвыл, мысленно обозвав себя тупым ослом.

В ответ доктор громко, от души рассмеялся, явно оценив немудрящую шутку.

– Похоже, вы, юноша, получили кое-какое образование, ежели умеете такими понятиями оперировать, – отсмеявшись, отметил он.

– Помню, что вроде у кого-то учился, – без улыбки кивнул Елисей. – Читать, писать точно умею. А вот чего, у кого… – парень покачал головой, разведя руками.

– Понимаю, понимаю, – закивал врач. – Но, как я уже говорил, это все временно. Со временем вы сами все вспомните. Главное, не насилуйте себя. Пусть все идет само собой.

– Спасибо, доктор, – кивнул парень. – А коменданту вы что скажете?