Одиночка. Честь и кровь: Жизнь сильнее смерти. Честь и кровь. Кровавая вира
Шрифт:
Ножи, кистень, пара кастетов и пара жилетных пистолетов легли отдельной кучкой. Рядом казаки выложили все найденные деньги, документы и бумаги.
– Что здесь происходит? – послышался вопрос, и в круг света вступил полковник Тимофеев. Полностью одетый и застегнутый на все пуговицы.
– Людоловов схватили, ваше высокоблагородие, – коротко доложил десятник.
– Елисей, опять твои шуточки? – поинтересовался полковник, настороженно глядя на парня.
– Да уж какие тут шутки, Александр Савич, – фыркнул парень. – Проснулся от того, что под дверью шепчется кто-то. Оделся, в коридор вышел, а дверь напротив приоткрыта. Вот и пришлось порядок наводить, – развел он руками.
– Леночка! Что с ней! – послышался вскрик, и к спящей девушке, протолкавшись сквозь казаков, бросился господин Кокорин. – Господи! Да что же это такое! Что с ней, господа?! – вопрошал неутешный дядюшка, теребя спящую красавицу.
– Усыпили чем-то, потому и не отзывается, – коротко поведал Елисей, принимаясь перезаряжать револьвер.
– Усыпили? Чем? – вскинулся мужчина.
– Сейчас узнаем, – мрачно пообещал парень, покосившись на главаря банды.
В ответ тот только презрительно скривился.
– А привяжите-ка мне этих людоловов к коновязи, казаки, – попросил Елисей, зловеще усмехнувшись. – И нагайки приготовьте. Пусть господа людоловы попробуют казацкого угощения.
Десятник вопросительно покосился на полковника, но тот, моментально уловив, что Елисей затеял какую-то игру, решительно заявил:
– Выполняйте, десятник. И вообще, до моего особого распоряжения его приказы исполнять как мои собственные. Сам разберешься? – повернулся он к парню.
– Не извольте беспокоиться, Александр Савич. Все расскажут, или я из их шкур нам с вами перчаток нашью, – усмехнулся Елисей так, что вздрогнули даже казаки.
– Эфиром усыпили, – хрипло ответил главарь. – Пузырек я в комнате оставил. И тряпицу тоже. Не нужны более.
– Точно чистый эфир, или добавили чего? – на всякий случай уточнил Елисей.
– Точно. Нам бы только до околицы ее донести было. А там ищи ветра в поле, – бледно усмехнулся главарь.
– И зачем она вам? – тут же спросил Елисей, словно случайно наводя ствол револьвера на низ живота пленника.
– Заплатили нам. Сказали, белобрысая девка нужна, не тронутая, из благородных. Мы потому сюда и приехали. На тракте такую найти всегда легче, чем по селам да городам искать.
– И давно этим промышляете? – помолчав, мрачно спросил Елисей.
– Не считал. Деньги платят, и ладно, – фыркнул главарь, явно собрав в кучу все остатки собственной наглости.
– Придется их в полицию сдавать, – негромко проворчал полковник.
– Не все так просто, Александр Савич, – ответил Елисей, заметив мелькнувший в глазах главаря огонек торжества. – Сдается мне, эти господа больше по вашему ведомству проходят.
– ?.. – В глазах полковника стоял один большой вопрос.
– А кому они тех девок передают? Не думаю, что кто-то решится из краденых девушек себе гарем завести на территории империи, – прозрачно намекнул парень.
– Связать, и под замок. Глаз не спускать, – жестко приказал полковник, повернувшись к десятнику. – И перенесите, наконец, девицу обратно в комнату, что она у вас на полу лежит. Модест Петрович, сходите к хозяину, пусть пришлет служанку поумнее, прибрать племянницу вашу.
– Конечно, конечно, – засуетился Кокорин и, тяжело поднявшись на ноги, поспешил к лестнице.
Казаки осторожно перенесли девицу обратно в комнату и уволокли арестованных. В коридоре остался только десятник и пара казаков постарше. Полковник, тяжело вздохнув, расстегнул две верхние пуговицы мундира и, покрутив головой, проворчал:
– Опять не высплюсь. И так с делами голова дурная, а тут ты еще забот на пустом месте добавил.
– Так что же мне, стоять и смотреть, как девчонку крадут? – удивленно фыркнул парень.
– Да я не о том, – отмахнулся контрразведчик. – Все ты правильно сделал. Это я так, от усталости ворчу.
– Так ложитесь отдыхать, – пожал Елисей плечами. – Утром вас будить не станем. Отоспитесь, там и поедем. Пара часов нам погоды не сделают, а свежая голова в деле всегда полезнее.
– Тоже верно, – снова вздохнул полковник. – А сам чем займешься?
– Теперь и не знаю, – смутился Елисей, сообразив, что сна нет ни в одном глазу. – Людоловов этих сейчас допрашивать бесполезно. А дел других и нет.
– Так, может, к нам, чаю попьем да погуторим? – осторожно предложил десятник. – Все одно весь сон сломали, сволочи.
– Тоже верно, – подумав, кивнул Елисей. – Спущусь.
Полковник с подозрением оглядел казаков, парня и, не найдя в их словах ничего предосудительного, махнул рукой, после чего, развернувшись, не спеша отправился в свою комнату. Пройдя к себе, Елисей быстро надел черкеску, подпоясался, накинул перевязь с ножами и, закрыв за собой дверь, отправился в дом для прислуги, специально выстроенный хозяином постоялого двора.
Комнаты он сдавал только чистой публике. Для слуг им был предусмотрен отдельный домик, что-то вроде казармы, разделенной на отдельные кубрики. Такого Елисей нигде не встречал, но судя по всему, и комнаты и казарма не пустовали. Пока он собирался, казаки уже успели отжать у хозяина самовар и раскочегарить его. Сонная подавальщица таскала с кухни все необходимое для чаепития. На столе уже стояли колотый сахар, какое-то варенье и пироги, явно с ягодой.
Оглядев это изобилие, Елисей одобрительно кивнул и, сняв папаху, степенно перекрестился. Казаки дружно повторили его жест и, рассевшись, принялись с интересом рассматривать его. Понимая, что позвали его сюда не просто так, Елисей чуть улыбнулся и, повернувшись к десятнику, спросил:
– Как величать тебя, казак?
– Савелием крестили. Так и зови, – чуть усмехнулся десятник.
– Елисей Кречет, – склонил голову парень. – Последний в роду, из станицы Пригорской.
– Погоди, так это же у вас там мор был! – вскинулся десятник.