Одиночка
Шрифт:
Инженер, шатаясь, побрел прочь. Вернувшись в отель, он обнаружил письмо с родины, в котором сообщалось, что у него родился сын. Инженер закричал. Нашли его в бессознательном состоянии. После многолетнего безуспешного лечения врачи вынуждены были признать его неизлечимым. Он не опасен, в нем лишь осталось представление, что застреленный в России ребенок — его сын. Даже сейчас, спустя более двадцати лет, он копает и ищет его. Но никогда не найдет.
Геердтс замолчал. Глядя на яму. Вебер поймал себя на мысли, что скрежет железа и шлепки выбрасываемой земли действуют ему на нервы.
Плотный мужчина, по всей видимости, санитар, приблизился к ним и, поднявшись на холмик перед ямой, бодро крикнул:
— Кончай на сегодня!
Вначале наверх была выброшена лопата, затем показалась голова с прилипшими ко лбу полосами и, наконец, правая рука старика, потянувшаяся к санитару.
— Ну, как сегодня? — спросил санитар, вытаскивая больного.
— Снова ничего! — Безнадежным жестом старик убрал со лба волосы.
— Значит, завтра следует попытаться вновь.
— Никак не пойму, — проворчал старик, — как раз сегодня я был полностью убежден.
Санитар успокаивающе положил руку ему на плечо.
— Только не сдаваться!
— Вы так думаете?
— Ни в коем случае!
В глазах старика мелькнуло нечто похожее на лучик надежды.
— Возможно, это было ближе к стенке, — произнес он. — Да, да, теперь я точно знаю, это там! Я просто не понимаю, чего копался здесь целый день?
Санитар проследил за движением руки старого человека.
— Приступайте прямо утром, — разрешил он, поднял лопату и повернулся к Герберту Геердтсу.
— Добрый вечер! Очень хорошо, что вы пришли проведать своего отца.
Вебер дернулся и растерянно уставился на Геердтса. Одно-единственное, невзначай оброненное слово объяснило ему, почему этот молодой человек не играет, как другие парни, в теннис и не собирает марки. Отец и сын стояли друг напротив друга, и Вебер видел, что старик безразличным взглядом смотрит на своего сына, которого постоянно ищет.
— Вы зайдете в дом? — услышал Вебер вопрос санитара. — Сейчас время ужина.
— Я подойду чуточку попозже, — ответил Геердтс.
Санитар увел больного, а Геердтс подошел к Веберу. Несколько секунд они молча всматривались друг в друга, затем Геердтс спросил:
— Когда вы приедете в Рендсхаген?
— Завтра вечером, — последовал ответ Вебера.
Глава вторая
На выезде из городка Шоппенхауер и Вебер остановились у молочного бара и, заняв места за единственным свободным столиком, заказали по чашечке кофе.
— Что вы думаете об этом Флюгере? — спросил Шоппенхауер, задумчиво водя ложечкой в чашке.
— Как о воре, укравшем коллекцию? — уточнил Вебер.
— Да.
— Все выглядит так, будто ни у кого, кроме него, оснований для кражи нет. Геердтс разъезжает со своей выставкой уже несколько лет, и ничего подобного до этого не случалось. Начальник уголовной полиции Рендсхагена не проявляет должного интереса к розыску украденных материалов. Его можно понять, хотя вряд ли стоит рассматривать как потенциального вора. Флюгер — единственный, у кого есть мотив преступления.
— Да, но при условии, что он возвратился в Германию, — возразил Шоппенхауер.
— Ну да, где-то же он должен осесть, — вставил Вебер. — Почему бы не в Рендсхагене? Представьте себе опрятный домик с ухоженным садиком, а в том садике добродушного, убеленного сединой господина, подрезающего розы и играющего с таксой. Чем не идиллия! И вот однажды появляется некий Геердтс, преподносит, среди других материалов, информацию о докторе Флюгере и даже показывает его фотографию. Наш господин, естественно, не испытывает чувства уверенности, что его не опознают. Что ему остается? Разумеется, выкрасть коллекцию!
— А вам остается только установить, кто за последние годы приехал в Рендсхаген. И искомая иголка в стоге сена становится уже спицей!
Шоппенхауер вытащил из кармана несколько монет и бросил их на стол рядом со своей чашечкой кофе, к которому он так и не притронулся.
— Пойдемте, — сказал он. — Нам уже пора!
Нигде больше не задерживаясь, Шоппенхауер и Вебер возвратились в Гамбург. Остановив машину у дома, возведенного на краю городского парка, комиссар похлопал Вебера по плечу.
— Ну, пока! Желаю удачи!
Вебер поднялся в свою квартиру на шестом этаже, разделся и, не притронувшись к ужину, лег в постель. В полночь он поднялся, ему так и не удалось хотя бы на минуту сомкнуть глаз. Он накинул халат и принялся бродить по квартире, разглядывая мебель, будто видел ее впервые. Затем снял наугад с полки книгу и, устроившись в кресле с высокой спинкой, раскрыл ее.
На следующее утро Виктория Зоммерфельд застала спящего Вебера в кресле, раскрытая книга валялась на полу. Удивленная, она разбудила его, но от расспросов воздержалась. Не откладывая. Виктория подготовила ему ванну, и он исчез там на целый час. Когда Вебер снова появился в гостиной, то выглядел уже довольно бодрым.
Позавтракав, они принялись за работу и с усердием трудились почти целый день. Закончив дела. Вебер прилег отдохнуть и на этот раз заснул мгновенно. Через два часа Виктория разбудила его. Освежившись под душем, он спустился к машине. Было уже около шести часов вечера.
Вебер воспользовался автострадой номер три и в двадцать часов пятнадцать минут прибыл и Рендсхаген. Добравшись до Рыночной площади, Вебер поставил машину на стоянку перед отелем «Ландскнехт».
Отель «Ландскнехт» являл собой одну из провинциальных гостиниц, которые привлекают жителей крупных городов тем, что в них они чувствуют себя по-домашнему уютно.