Одиночка

Салах Алайна

Виновато смотрю на Аню:

— Слушай, если уж все ушли играть в покер, я прилягу на полчаса? Голова немного разболелась. Зря я пила вторую «Маргариту».

— Без проблем. Я крикну или напишу сообщение.

Получив официальное разрешение хозяйки праздника, я иду на второй этаж и параллельно печатаю сообщение Диме, который вместе с Андреем и Сеней около часа назад ушел в сауну.

«Полежу немного наверху. Голова разболелась. Если что — знаешь, где меня искать».

Нажав «отправить», добредаю до конца коридора — туда, где расположена наша с Димой негласная спальня. Несколько раз за лето мы оставались в ней ночевать,

и там даже хранится моя зубная щетка.

Потянув на себя дверь, я застываю от желтого свечения напольного торшера. Почему-то именно оно первым привлекает к себе внимание, и лишь после — открывшаяся картина, от которой я за секунду ощущаю спектр самых разнообразных эмоций: от смущения и шока до отвращения. В кресле под торшером сидит Адиль, а в его раздвинутых ногах на коленях стоит девушка. Я узнаю в ней подругу Ани, с которой меня недавно знакомили. Гребаная стриптизерша, чья голова сейчас ритмично двигается вниз и вверх над его расстегнутой ширинкой.

Моя рука с телефоном, обмякнув, падает вниз и ударяется о бедро. Он даже не снял кепку. Сидит в нашей комнате в своей чертовой бейсболке, пока девка, которую он видит впервые, делает ему минет.

Ненавижу себя за то, что в такие моменты как сейчас, мозг напрочь лишается возможности соображать. Я медик, и по долгу службы мне необходимо уметь это делать в любой ситуации[N2]. Просто шагнуть назад и уйти, и желательно в это же мгновение напрочь стереть из памяти эту уродливую картину.

Промедление наказуемо. Адиль отрывает глаза от покачивающейся макушки и смотрит на меня. Выражение его лица ничуть не меняется, будто я застала его за просмотром вечерних новостей.

— Хочешь смотреть или присоединиться? — своим обычным тоном спрашивает он. Так, будто в эту самую секунду делает мне огромное одолжение.

Поняв, что в комнате есть кто-то еще, Валя, Мила, или как там ее зовут, пытается дернуться вверх, но Адиль накрывает ладонью ее затылок и толкает вниз, заставляя продолжать. От пошлого булькающего звука хочется заткнуть уши.

— Пошел ты, — выдыхаю я, краснея до корней волос.

Гнев и возмущение отрезвляют, и я наконец делаю то, что должна: выскакиваю за дверь.

По коридору я бегу, чудом не натыкаясь на стены. В голове бурлит каша из мыслей, щеки пылают, в груди тоже. Урод… Ублюдок… Животное… Занимается этим с первой встречной…. В комнате, где я планировала остаться ночевать. Даже не снял свою идиотскую бейсболку.

Перед лестницей резко останавливаюсь. Внизу слишком светло и слишком много людей, чтобы запросто там показаться. Мне нужно немного времени, чтобы прийти в себя и вернуть лицу безмятежность. Не хочу, чтобы кто-то подумал, что… В общем, не хочу.

Обернувшись, снова смотрю в длинный темный проход. От происходящего в той комнате меня отделяет лишь десяток метров. Когда дверь за мной захлопнулась, он просто продолжил? Кем надо быть, чтобы самую малость не смутиться?

В горле горит неприятие. Не понимаю… Просто не понимаю… Это Адиль уехал, бросив меня одну. Это он сделал мне больно. И что мы имеем? Общаться цивилизованно пытаюсь одна я, а он ведет себя так, будто семь лет назад не разбил мне сердце… Каким же черствым нужно быть! Мне тогда всего-то исполнилось девятнадцать, и он прекрасно знал, что был для меня всем. Я тысячи раз проматывала в голове причины, которые заставили его так поступить, но так и не нашла ответа. Мы поругались накануне, да. Но мы с ним

ругались сотни раз, и гораздо серьезнее. Если бы после приезда он сказал пару слов в объяснение, если бы выглядел виноватым или, на худой конец, извинился… Возможно, тогда бы у меня получилось его понять и я наконец отпустила.

Вобрав в себя побольше воздуха, трогаю глаза. Просто проверить. Сухие. Вот и прекрасно. Уж лучше злиться, чем заплакать из-за него. Адиль как темная трясина — высасывает все хорошее и правильное, сбивает ориентиры. Нельзя забывать, что теперь я лучше его. Моя жизнь прекрасна, есть любимая работа, а рядом — замечательный мужчина, который по-настоящему меня любит и заботится.

Выдохнув, расправляю плечи. Если среди нас двоих и есть победитель, то это я. Не Адиль. Нужно об этом помнить.

С этими мыслями спускаюсь в гостиную, где на диване все так же сидит Аня в компании своей подруги-стриптизерши. Быть может, я предвзята, но садиться рядом не хочу. Хотя о какой предвзятости может идти речь после увиденного в спальне?

Заметив меня, Аня вопросительно поднимает брови.

— Передумала отдыхать?

— Вроде того, — буркаю я, идя в сторону кухни. Не хочу ничего объяснять и обсуждать тоже. — Решила чай себе сделать.

Аня подходит ко мне, когда я, сидя перед чашкой дымящегося кипятка, разглядываю глянцевый[N3] чайный пакетик, который так и не окунула внутрь.

— Весело тут у тебя.

— Не жалуюсь. Это единственное место, где тихо.

Она выдвигает стул и садится напротив.

— Тебя смущает, что они стриптизерши, да? Просто я вижу, что ты немного в напряге. Девчонки нормальные на самом деле. На работе часто меня выручали. Когда клиент скандальный попадался, они, чтобы успокоился, ему больше внимания уделяли.

— Всё нормально, — говорю я, не желая ей возражать и портить настроение.

На свой день рождения Аня имеет право приглашать кого угодно.

— Слушай, а как вы с Адилем познакомились? Ну и в принципе, как тебя угораздило… — Она издает рваный смешок. — Я о ваших отношениях преимущественно от Робсона знаю.

— Мило, что вы нас обсуждаете, — иронизирую я. Спонтанная реакция на небрежное «угораздило». — Познакомились через Дениса Зарубина… Помнишь его? Он потом в Польшу с семьей переехал. Они с Адилем вместе учились.

Перед глазами живо встает картина семилетней давности. Я, Ксюша и Ядвига стоим возле машины Роберта, который возится в багажнике со своим вечно ломающимся сабвуфером. Его окликает Денис, и мы тоже поворачиваемся. При виде него Ксюша и Ядвига оживляются — Зарубин редкий красавчик и всегда привлекает внимание противоположного пола. Меня же он мало интересует, поэтому разглядываю его спутника — худощавого темноволосого парня с экзотическим разрезом глаз и остро заточенным скулами. Вот на него по-настоящему любопытно смотреть, хотя одет он довольно просто: черная футболка, кроссовки и серые джинсы. В нашей компании уже тогда многие охотились за брендами. Невольно прослеживаю движение его руки, в которой зажата сигарета: как он подносит ее ко рту, с шипением втягивает кончик и, опустив голову, выдувает белесую струю дыма. На нас с девчонками не смотрит и вообще ведет себя так, будто присутствующие, кроме, пожалуй, Роберта, с которым он поздоровался, не существуют. Во мне же, напротив, расцветает упрямое желание стать для него такой же интересной, каким буквально за минуту стал для меня он.