Одиночка
Шрифт:
Роберт почти каждый вечер видится с кем-то из ребят, при этом оставляя Аню сидеть дома. Меня бы такое сильно угнетало.
— Любит, да. Но друзей своих любит больше.
Аня подносит бокал ко рту, и в этот момент ее взгляд неуловимо меняется, фокусируясь на точке за моей спиной. Невидимая рука заставляет меня обернуться, чтобы выяснить, куда Аня смотрит, и сердце моментально пропускает удар, а затем, напротив, начинает стучать быстрее.
Адиль. В черной толстовке с узнаваемым принтом дорогого бренда и в темных джинсах. Пожимает руку Андрею, глядя сквозь него, то же самое проделывает еще
Для той, что считала своей обязанностью в любой ситуации поддерживать беседу, подобное отношение было предметом восхищения и огромной зависти.
Закончив череду рукопожатий, Адиль обводит глазами наполненный зал и останавливается на мне. Внутри что-то екает и натягивается от волнения. А вдруг?.. Вдруг, несмотря на недавнее потепление, он снова посмотрит на меня как на безвкусный предмет интерьера? Это будет обидно. Да, по-человечески обидно, потому что в свете последних событий я такого не заслужила. Выходит, при определенных обстоятельствах Адиль может вести себя по-разному: в квартире своей матери пить со мной чай и быть почти милым, а на людях…
Адиль меряет меня взглядом с ног до головы и, вернувшись к лицу, кивает в знак приветствия. Напряжение моментально отпускает: плечи перестают быть деревянными и расслабляется спина. Все-таки сколько ненужных мыслей может промелькнуть в голове за какую-то секунду.
Я улыбаюсь Адилю уголками губ, беззвучно выговариваю «привет» и отворачиваюсь. Потому что Аня и Ксюша наверняка наблюдают. Ни к чему давать им пищу для размышлений.
— Посмотри на нее, — не задерживается с комментарием Аня, с иронией глядя на меня. — Гаденыш ее бросил и пропал на семь лет, а она ему улыбается.
Ксюша, к счастью, предпочитает отмолчаться, хотя знаю: ей есть что добавить. Именно поэтому я и называюее своей лучшей подругой. Наедине Ксюша может меня линчевать, но в присутствии третьих лиц всегда выбирает мою сторону.
— А вот и Роберт с ребятами, — кивает она в дальний угол зала, с успехом выводя меня из-под Аниного словесного обстрела. — Пойдемте? Пришло время говорить тосты.
— За именинника! — громко объявляет Роберт, который в нашей компании по традиции первым говорит тосты. — Рад быть твоим другом, брат Арсений. Спасибо, что пригласил. Четырнадцать лет подряд присутствую на твоих днях рождения и рассчитываю, что так все и будет продолжаться. Ну и счастья, здоровья, процветания, конечно. Еще хочу пожелать, чтобы в следующем году ты нас всех вывез куда-нибудь на Ибицу…
— И обязательно за свой счет! — весело вставляет Артур, отчего стол моментально взрывается смехом.
— Так я это и имел в виду.
Улыбающийся Сеня с бокалом виски обходит всех, чтобы чокнуться. Мне подмигивает, Ксюшу треплет по волосам, заставляя гримасничать, Робсона крепко обнимает… Адиля хлопает по плечу. Роберт не соврал, что Адиль не пьет алкоголь — в его руках стакан с соком.
Я слишком увлекаюсь наблюдением,
— Зай, я выйду с Робсоном на улицу. — Рука Димы, опустившаяся мне на колено, заставляет резко повернуться. — Обсудить кое-что нужно.
Я машинально киваю и глажу его ладонь, ощущая призрачный укол вины за то, что, сидя рядом, переглядывалась с Адилем. Это зря, За вечер я неоднократно встречалась глазами с Робертом и даже в шутку послала ему воздушный поцелуй. Невелика разница.
— А здесь разве нельзя поговорить? — спохватываюсь, когда Дима поднимается.
Вместо ответа он лезет в карман и демонстрирует пачку с сигариллами, которые ему привезли в подарок из Испании.
Я хмурюсь:
— И по какому это поводу? Ты же не куришь.
— Да ладно, зай. В честь Сениной днюхи выкурю парочку с пацанами.
— Где одна, там и две, — не сдаюсь я. — Для чего снова начинать? Знаешь же, что я терпеть не могу табачный запах.
Дима гладит меня по плечу и, наклонившись, успокаивающе целует в висок.
— Я потом жвачку пожую. Не дуйся.
Чувствую, что снова завожусь. Все, что касается зависимостей, неизменно вызывает во мне бурную аллергическую реакцию. Из-за отца, конечно. Детство повредило мои нервы.
— Надеюсь, эту пачку я больше никогда не увижу, — буркаю, давя в себе порыв продолжить ссору.
— Не помню, что ты была против, когда он курил.
До того как успеваю как-то среагировать на этот неожиданный выпад, Дима отворачивается и уходит. Я провожаю его взглядом в немом бессилии. При чем здесь Адиль? Это давно было. Тогда я на многие вещи смотрела по-другому. Дурочкой была.
— Даш, танцевать пойдем? — окликает Аня и кивком указывает на свободное пространство рядом с диджейским пультом. — Музыка прикольная.
Глаза случайно цепляются за Адиля. Будто почувствовав, он отрывает взгляд от телефона и смотрит на меня. Наверное, это и становится решающим доводом, чтобы залпом опустошить фужер и подняться. Не знаю, как себя вести. Роберт и Дима, сидевшие рядом, ушли, и теперь я чувствую себя до странности беззащитной.
Аня, прильнув к диджейскому пульту, задирает голову и весело выкрикивает:
— Что за трек, Вадик? Телефона с собой нет, чтобы зашазамить.
Парень, стоящий там, с улыбкой наклоняется и говорит ей название композиции. Я не удивляюсь. У Ани и Роберта в любых местах находятся знакомые.
— Няша он такой, не могу, — заговорщически выдыхает она мне в ухо. — Не было бы у меня Робсона… — Иуже громче: — Может, Ксюху с ним познакомить? А то она от скуки скоро опять с Сеней сойдется.
— Она взрослая девочка, разберется, — сдержанно отвечаю я, не желая примерять наряд феи-крестной.
К тому же у диджея, которому исполнилось от силы двадцать три, с Ксюшей нет ни единого шанса. Она предпочитает интеллектуалов постарше.
— А я все равно их познакомлю, — не унимается Аня и игриво толкает меня бедром, чем вызывает одобрительную реакцию паренька.