Одинокая смерть
Шрифт:
— Меня зовут Ратлидж. Я из Скотленд-Ярда. Не уделите мне пять минут вашего времени? Где мы можем поговорить, чтобы нам никто не мешал?
Викарий показал в направлении скамьи под раскидистой яблоней между церковью и своим домом, там было много тени, а солнце начинало припекать.
— Здесь вас устроит? Моя домохозяйка моет полы, и боюсь, ей не понравится, что мы наследим.
Ратлидж прошел первым, викарий за ним. Прежде чем сесть, он смахнул со скамьи пыль носовым платком. Оба уселись по разным концам скамьи, чтобы легче было разговаривать.
— Печальные
Ратлидж слышал жужжание пчел у себя над головой, там, где были завязи новых яблок.
— Хочу поговорить об Истфилде именно с вами. Вы здесь давно служите приходским священником?
— Почти тридцать лет. И двадцать из них без поддержки моей дорогой жены. Но ко всему привыкаешь и справляешься.
— Это верно. Вы знали тех четверых, которые были убиты? Что можете о них рассказать? Я не спрашиваю о тайне исповеди, но о ваших наблюдениях, вы ведь видели их с самого детства до взросления и потом уже взрослых повоевавших мужчин.
— Они были мальчиками, как все. Иногда дрались, проказничали, большинство из них. Исключение составлял Энтони Пирс, он не входил в их шумную компанию и играл с ними нечасто. Но все-таки пару раз случались довольно серьезные потасовки, а потом они выросли и набрались достаточно сил, чтобы помогать дома, и все изменилось. Детство кончилось. С них требовали не только собрать яйца в курятнике по утрам или привести корову с луга после школы. Они стали заниматься тяжелой работой — убирать коровники, работать в поле, собирать урожай, делать все, что делали взрослые. Некоторым удалось продолжить учиться в школе, некоторым меньше повезло. Хартлу пришлось работать с отцом у Кентона. Только братья Пирс были отправлены в частную школу. Словом, шалости и драки прекратились.
— А были какие-нибудь между ними недоразумения перед тем, как они отправились на фронт, или после, когда оттуда вернулись? Что могло привести к убийству?
Священник покачал головой:
— Никогда ничего такого не слышал. Но ведь они могли мне не сказать, верно? Если что-то было на войне, тайна исповеди осталась у капеллана. Все осталось во Франции.
Хэмиш пробурчал: «Так он тебе и скажет».
Но он должен был спросить. И Ратлидж сделал последнюю попытку:
— Я не прошу открывать тайну исповеди. Но поймите, это поможет спасти другие жизни, если я стану двигаться в верном направлении.
Он вдруг вспомнил дело, так и не раскрытое инспектором Камминсом. Может быть, с ним существует связь и все кроется в причине преступлений? Он должен докопаться до сути.
«Начни с самого простого», — посоветовал Хэмиш.
Хороший совет. Но не очень дельный.
Ратлидж поблагодарил священника и пошел к Уокеру.
— Каждый из них был на войне, — сказал он констеблю. — Каждый воевал, и большинство были там вместе. Есть исключения — например, Пирс. Мне нужен список всех до одного.
Уокер озабоченно нахмурился. У него не хватало
— Я уже начал работать над ним, сэр. Моряков тоже писать?
Ратлидж вздохнул:
— Всех. Кто воевал.
Уокер взял лист бумаги из ящика стола и начал писать, бормоча про себя, вспоминая дом за домом.
Ратлидж терпеливо ждал, глядя, как растет список имен.
— Семь. — Уокер повернул к Ратлиджу лист, чтобы тот мог прочитать имена и воинские звания.
— Очень хорошо. И сколько из них росли вместе?
— Все, кроме одного. — Уокер указал в списке на Элистера Нельсона. — Этот приехал сюда с отцом, когда тот начал работать на пивоварне. Он был на три года младше остальных, когда объявили войну. Потом, когда ему исполнилось семнадцать, пошел добровольцем на флот.
— Тогда вычеркните его. Остается шесть. Разыщите их и приведите сюда. И предупредите, что им придется покинуть дом дня на три. Может, потребуется и больше, но для начала пусть будет три.
— Но у многих семьи и работа, они не могут…
— Скажите им, пусть найдут кого-нибудь помочь по хозяйству или на работе на эти три дня. Но они должны быть здесь до темноты.
— Зачем это? Они же спросят, в чем дело.
— Им пока не надо знать. Я собираюсь запереть их здесь и никого к ним не пускать.
— Забрать их в участок? Но ведь они ничего не совершили. Это будет немного жестоко…
— Убийство еще более жестоко. Я хочу, чтобы они были под присмотром, пока я не приеду. И вы ответите головой, если кто-то из них отсюда уйдет.
— А где вы будете в это время?
— Займусь теми, чьи медальоны оказались у нас. И если не получу ответ в Истфилде, придется уехать, но я должен быть уверен, что, пока буду отсутствовать, здесь никого больше не убьют. Я оставлю письменный приказ. Вы не будете отвечать за мои действия.
Уокер некоторое время смотрел на инспектора.
— Думаете, что эти, в списке, могут быть следующими? Сэр! Один из них — мой племянник.
— Тем более у вас есть причина запереть его. Один уже погиб, несмотря на мое присутствие здесь. И я не хочу, чтобы убили еще кого-то, пока я буду в другой части страны. У нас нет возможности охранять их каждого по отдельности, и не думаю, что в Гастингсе нам выделят для этого людей. Но если убийца следует своему плану, то очередное преступление должно произойти через три дня. Поэтому надо лишить его такой возможности.
Однако отдать приказ было легче, чем его выполнить. После того как Уокер с большим трудом собрал всех в участке, их надо было еще убедить остаться здесь так надолго.
— Да поймите, не могу я отсутствовать три ночи! — кричал Гектор Маршалл. — Мне надо доить коров, кур кормить…
У другого беременная жена должна вот-вот родить.
Еще двое заявили, что способны сами за собой присмотреть и не нуждаются в охране полиции.
Ратлидж сказал в ответ следующее:
— Я уверен, что Тео Хартл прореагировал бы так же. Он был посильнее любого из вас. Но он был убит.