Одинокая звезда
Шрифт:
– Не болит коленка?
– Нет, ни чуточки.
– А мальчишку того Гена не побил?
– Нет, тот сразу убежал. Пока мы к врачу ходили, его и след простыл. И знаешь, Гена ничего про него не сказал. Но лицо у него было такое… очень злое. Он мальчишку того, конечно, запомнил. Я боюсь, он его потом все равно поколотит.
– Большой мальчишка был?
– Нет, из малышовой группы. Там есть такие задиры.
– Лена, запрети ему мстить. А то он натворит дел. Возьми с него слово. Скажи, что маленьких обижать стыдно.
– Да я уже сказала. А он говорит: «А маленьким хулиганить можно? И девочкам ножки подставлять. Ничего, – говорит, – он у меня попомнит!» Просто, не знаю, что делать.
Не хотелось Ольге вмешиваться, но пришлось. Она нашла того забияку и, показав ему Леночкину коленку, убедила попросить у девочки прощения в присутствии Гены. Гена стоял рядом со сжатыми кулаками и молчал, но его молчание было нехорошим. Пришлось с ним тоже крупно поговорить. И только после того как он дал честное слово не трогать малыша, у Ольги отлегло от души.
Да, мальчик сильно переменился – Ольга тоже это заметила. Он как-то сразу повзрослел. Гена стал не по возрасту задумчив и часами о чем-то размышлял.
Он больше не докучал Леночке своими приставаниями. Но однажды Ольга поймала его взгляд, украдкой брошенный на девочку, когда он думал, что его никто не видит. Это не был взгляд ребенка. В нем таились забота, и тревога, и молчаливое безмерное обожание. И снова беспокойство закралось в ее душу.
Но ведь они еще малыши, успокаивала она себя. Вот пойдут в школу, появятся новые друзья, новые привязанности. Детская влюбленность пройдет, должна пройти. Не стоит придавать ей такое значение. Тем более что мальчик меняется в лучшую сторону – значит, это чувство ему на пользу.
Идея Леночки о поступлении сразу во второй класс встретила горячую поддержку у старших ребят. Букварь был ими давно прочитан, и теперь и Саша, и Ирочка, и Шурик с Шурочкой успешно овладевали четырьмя действиями арифметики.
Ирочка Соколова по-прежнему относилась к Лене прохладно, что, однако, не мешало ей внимательно прислушиваться к Леночкиным советам и объяснениям. Ирочка очень боялась отстать от Саши и оказаться с ним в разных классах, поэтому она изо всех сил тянулась за остальными ребятами. И хотя математика давалась ей с трудом, благодаря своему упорству и стремлению быть лучше других она справлялась.
В институте у Ольги тоже все обстояло относительно благополучно. Заведующий кафедрой физики, посетив несколько раз заседания математиков, проникся Ольгиными идеями и стал наводить у себя похожий порядок. Он был неплохим доцентом и никаким руководителем, но с ее помощью дела на его кафедре стали улучшаться.
Приближался Новый год. В институте традиционно праздновали его в актовом зале, где ректор раздавал премии и грамоты, после чего все усаживались за праздничные столы.
Но задолго до самого праздника каждая кафедра отмечала его в удобное для большинства сотрудников время – и это время было, как правило, рабочим. В какой-нибудь аудитории, расставляли бутылки и тарелки с угощениями – и начиналось пиршество. Время от времени туда забредали студенты в поисках нужного преподавателя – ведь это была пора зачетов. Их возмущенно выпроваживали и запирали дверь. В нее начинали барабанить жаждавшие «срубить хвост», выводя празднующих из себя.
Ольга была последовательной противницей таких возлияний. Поэтому она сразу предупредила своих сотрудников, что в рабочее время ничего подобного у них на кафедре не будет. Если есть желание собраться своим коллективом – пожалуйста, можно у кого-нибудь дома или в кафе.
– Почему другим можно, а нам нельзя? – недовольно спрашивали ее коллеги, наблюдая, как на кафедру механики протащили ящик водки и корзинку с шампанским.
– Потому что у них другой заведующий кафедрой. Он разрешает, а я нет, – упрямо отвечала она. – Не будем позориться перед студентами, дыша на них перегаром. Ведь многие из вас потом остаются на консультацию или принимают зачеты. В конце концов, будет общеинститутский вечер. Давайте там соберемся за своим столом. Можно будет сдвинуть отдельные столики и славно повеселиться.
Так они и сделали. Вечер прошел замечательно. За большие успехи в учебной и научной работе ректор вручил профессору Туржанской денежную премию и грамоту. Грамоты и благодарности получили и другие сотрудники кафедры.
После торжественной части все устремились в зал. Там вокруг огромной елки были расставлены столики с шампанским и нехитрыми закусками. Математики быстро сдвинули столы, достали бутылки и собственное угощение, приготовленное заранее, и на зависть остальным дружно принялись пировать и веселиться.
Потом начались танцы. И сейчас же Ольгу, собравшуюся было незаметно исчезнуть, пригласил на танго Гарик Лисянский. Отказывать при всех было неудобно, и она согласилась, о чем очень скоро пожалела. Во время танца, длившегося долго, Гарик не сводил с нее влюбленных глаз. В них сквозила такая тоска, что Ольга искренне посочувствовала бедняге.
– Гарри Станиславович, не надо, – жалобно попросила она. – Вы женаты, а я люблю своего мужа. Поэтому у нас с вами ничего, конечно, быть не может. И не прижимайте меня к себе так сильно – мне это неприятно.
– Но он так давно умер. – Гарик погрустнел. – И потом, я ведь вам не очень докучаю, Ольга Дмитриевна? Оставьте мне надежду. А вдруг ваши чувства когда-нибудь изменятся?
– Я его люблю до сих пор. Поймите, он для меня живой. А пока я его люблю, другие мужчины для меня не существуют. Ведь у меня только одно сердце.
Наконец музыка отзвучала, и неприятный для нее разговор прекратился. Дождавшись удобного момента, Ольга тихонько выскользнула из зала. Удачно поймав такси, она с наслаждением упала на заднее сиденье – и вскоре была дома.
Там Лена с Геной наряжали елку. Из-за тесноты у Светланы ставить ее было негде, поэтому праздник обе семьи решили встретить у Туржанских.
Перед прошлым Новым годом Отар передал с оказией в Ленинград большую, коробку немецких елочных украшений. Таких красивых игрушек Гена никогда не видел. Там были обвитые сверкающими нитями шары, переливающиеся всеми цветами радуги сосульки, нарядная Снегурочка, Дед Мороз с мешком подарков, и другие чудесные игрушки. Все это великолепие венчала потрясающая верхушка в виде разноцветной пирамидки с крошечными колокольчиками, издававшими серебряный звон. Каким-то чудом им удалось при переезде ничего не разбить.