Одинокие люди
Шрифт:
Она желала только одного: увидеть их лица, когда до них дойдет, как ловко надули Телля.
Когда человек на дилижансной станции в Юме сказал, что меня ждет письмо, я подумал, что он наверняка ошибся. Да я за всю жизнь получил не больше трех-четырех писем, к тому же никто не знал, что я в Юме.
Все наши родственники едва умели писать. Оррин с Тайрелом выучились письму, но для меня это была чертовски сложная штука и относился я к ней с опаской. И мы никогда не писали друг другу письма, если только не хотели сообщить что-то очень важное. Однако письмо действительно было адресовано мне, Уильяму
Дорогой Телль!
Нашего с Оррином сына похитили апачи. Оррин сейчас в Вашингтоне. Тайрел болен.
Вы можете мне помочь?
Лаура Сакетт
Значит, у Оррина есть сын! А мне так никто и не соизволил сказать, хотя, если учесть, что я бродяжничал, переезжая из города в город, это не удивительно. Если уж на то пошло, мне совсем не обязательно об этом знать.
Никто из родственников не знал, где я, но теперь об этом поздно говорить. Когда я попал в беду и мне понадобилась помощь, все, кто мог, примчались на выручку, и если мальчишку Оррина украли индейцы, мне надо действовать быстро, пока его не убили... если уже не убили.
Никто не знает, что могут сделать апачи. Они могут убить ребенка сразу, а могут, если он им понравится, воспитать его, как одного из своих сыновей, с такой же любовью и заботой. Все зависело, сколько ребенку лет, как он себя ведет и как быстро индейцам надо убираться обратно.
Я знал, что апачи уважают храбрость. Им не нужны слабые и трусливые, а к тем, кто просит пощадить их, они не испытывают ничего, кроме презрения.
Апачи уважают те качества характера, которые требуются им самим в повседневной жизни. Смелость, сила духа, выносливость и умение охотиться и скрываться от охотников - самые ценимые ими достоинства.
Тусон тихо лежал под жарким полуденным солнцем, когда мы пропылили по главной городской дороге, рыская глазами по сторонам в поисках салуна или кафе, где можно было бы найти тень, промочить горло и услышать последние слухи, до которых охочи все бродяги.
Мы въехали в город с осторожностью, потому что у каждого из нас было немало врагов. Мы въехали, отстегнув ремешки с револьверов, готовые удирать или драться - как повезет, но улица была пустынной, изнывающей от зноя. Температура была не меньше сорока в тени.
– Все, что нужно этому городишке, - сказал Джон Джей Бэттлс, - это побольше воды и людей классом повыше.
– Это и в аду нужно, - ответил Испанец.
– Давайте лучше найдем тень.
Мы были тертыми и одинокими парнями, путешествовавшими по нехоженным и безлюдным тропам. Мы ничего не знали друг о друге, пока не встретились в Юме, и даже теперь знали лишь немногим больше. Но мы вместе испытывали голод и жажду, дрались с индейцами и глотали дорожную пыль, поэтому теперь мы стали друг другу братьями.
У нас в жизни были свои горести, и свои битвы, были и сожаления, о которых мы никому не говорили и не любили вспоминать. Нам не с кем было делить наши переживания, поэтому мы носили их в себе, но при этом наши лица были безмятежными. Люди, которым не с кем поделиться, умеют хорошо скрывать свои чувства. Мы часто шутили над теми вещами, к которым на самом деле относились очень серьезно.
Мы были сентиментальными, но это было нашей тайной, потому что недруг, который догадывается о твоих чувствах, имеет над тобой преимущество. Ведь выигрыш в покер зависит не только от пришедших карт, но и от умения блефовать.
Хотя мы и прошлись насчет Тусона, мы любили этот город, и были рады, что добрались до него.
Я был всего лишь простым парнем с теннессийских холмов, который жил так, как привык жить. Ма была необразованной женщиной, но у нее были свои принципы и нерушимые понятия о честности и справедливости, а когда дело касалось вопросов чести, и Па, и она не знали компромиссов.
Па держался тех же принципов, что и Ма, но он научил нас и другим вещам: как защищать справедливость и не уступать никому, даже когда дело доходило до драки. Он учил нас драться, выживать и ориентироваться в диких местах и играть в карты лучше, чем профессиональные игроки, хотя сам он не любил играть.
– С волками жить - по волчьи выть, - поговаривал он и показывал нам, как передергивают и крапят карты, как используют разные мошеннические приемы.
В Тусоне мы разделились. У Рокки в мексиканском квартале жили друзья, и Испанец Мэрфи направился с ним. У Джона Джей Бэттлса, как и у меня, были свои планы.
Выбора у меня не было, времени тоже - я должен сделать все, что могу, чтобы спасти сына Оррина. Почищусь, перекушу и найду Лауру Сакетт.
Я с ней не встречался и не знал, какая она из себя, но любая женщина, понравившаяся Оррину, понравится и мне. Наши с братьями дороги давно разошлись, поэтому я почти ничего не знал о их делах. Знал только, что Тайрел женился на девушке-испанке древнего рода и что у него все хорошо. Знал, что Оррин выставил свою кандидатуру на выборах и выиграл, и хотя мне рассказывали, что он женился, остальные детали были я не знал и понятия не имел, почему она оказалась в Тусоне, а он в Вашингтоне. Это были их семейные дела, я не любитель задавать лишние вопросы. Если захотят расскажут, у меня и своих проблем хватало.
Ресторан "Мухобойка" представлял собой длинный узкий зал с белым потолком и полом из утрамбованной глины. Здесь было несколько окон, с дюжину столов, сбитых из сосновых досок, и достаточное количество стульев и лавок, ни один и ни одна из которых не стояли на полу твердо, всеми четырьмя ножками. Тем не менее готовили здесь вкусно, а после зноя пустыни приятно было оказаться в тихом, прохладном помещении.
Когда я, пригнув голову, вошел в низкую дверь и выпрямился, у меня заняло несколько секунд, чтобы присмотреться к полутемному залу после ослепляющего солнца улицы.
За одним столиком сидели три молодых армейских офицера, за другим двое мужчин постарше с женами. Рядом разместились Джон Титус и Бэшфорд два уважаемых в городе человека. За столиком в углу около окна, прислонив к нему зонтик от солнца, сидела красивая молодая блондинка. Когда я вошел, она быстро и удивленно взглянула на меня, затем отвернулась.
Похоже, я был здесь самым плохо одетым и самым здоровенным посетителем. На стоптанных сапогах звенели большие калифорнийские шпоры. На изношенных джинсах темнело пятно крови. Я, правда, побрился, но длинные, отросшие лохмы не делали меня красивее. И, конечно же, на поясе висел шестизарядник в кобуре и нож, а в руке я держал винчестер.