Одиссея авианосца «Энтерпрайз» (Война в океанах)
Шрифт:
Что же касается Мидуэя, этот остров привлек пристальное внимание командования Соединенных Штатов главным образом потому, что с некоторых пор от экипажей американских разведывательных подводных лодок и самолетов стали поступать донесения, согласно которым у берегов Японии происходит невиданная доселе концентрация неприятельских ВМС и ВВС, из чего явствовало, что японцы, вероятно, готовятся к большой наступательной операции. Но по какой цели намеревались они нанести основной удар? Когда? И какими силами? В конце концов американцам удалось узнать и это — из расшифрованных текстов японских секретных теле — и радиограмм. И только-то? Неужели в этих текстах и правда содержалась настолько точная и достоверная информация, что ее вполне хватило, чтобы убедить американское командование в том, что новый удар будет нанесен именно в данной точке, а не в другой? Как бы там ни было, 7 июня — сразу же по окончании битвы на Мидуэй, газеты «Чикаго Трибюн», «Вашингтон Тайме Геральд» и «Нью-Йорк Дейли Ньюс» опубликовали сообщения, согласно которым командование американских ВМС якобы знало и численный состав неприятельского флота, и даже тот день, когда тот покинул Японию. Кстати, незадолго до нападения
«Битва за Мидуэй представляла собой сложнейшую со всех точек зрения боевую операцию, причем настолько, что я вряд ли смог бы описать ее подробно, хотя располагаю не только всеми деталями, но и соответствующим разрешением свыше», — писал в 1942 году американский военный корреспондент Юджин Берне. То же самое, впрочем, можно сказать и про любое другое воздушно-морское сражение. Лично я твердо убежден: ни одному, даже самому просвещенному военно-морскому историку, самым скрупулезным образом изучившему все документы, хранящиеся в Морском архиве Соединенных Штатов, было бы не под силу с точностью описать сражение за Мидуэй от начала до конца. К тому же по большей части документы эти изобилуют всевозможными неточностями — как по точности во времени, так и по составу и перемещению сил или отдельных соединений противника, что, в общем-то, неудивительно. Не следует забывать, что многие документы составлялись по донесениям, полученным от людей, «которые видели противника считанные секунды, когда пролетали мимо него на скорости 500 километров в час, и под встречным огнем». А в экстремальных условиях человек, как известно, воспринимает действительность совсем не так, как в обычных — сосредоточившись на главном, он упускает из виду детали, — тем более, если действительность эта трехмерна, не говоря уже о четвертом измерении — времени. Вместе с тем. однако, битва за Мидуэй имеет не такое уж важное значение (в сравнении с последующими сражениями Тихоокеанской войны), чтобы уделить ей «пристальное внимание в общем и при этом не остановиться на некоторых примечательных, в полном смысле завораживающих частностях, исчисляемых не то что часами — минутами.
Атолл Мидуэй, как явствует из его названия [14] , лежит посреди Тихого океана, на 28-м градусе северной широты, в 5500 километрах к западу от Сан-Франциско и в более чем 2000 километрах западнее Гавайев. После того как японцы захватили Уэйк, наученные горьким опытом американцы спешно принялись укреплять Мидуэй, свой новый западный форпост. Но превратить крохотный атолл в мощный плацдарм за каких-нибудь несколько недель — дело, понятно, невозможное, к тому же если учесть, что каждый снаряд, каждый мешок с цементом приходилось доставлять из метрополии, расположенной на расстоянии, значительно превышающем то, которое разделяет, к примеру, Париж и Нью-Йорк. И уже из первых разведдонесений о масштабах подготовки японцев к новой наступательной операции становилось ясно, что Мидуэй будет потерян, если к нему не стянуть все военно-морские и воздушные силы, дислоцированные в Тихом океане. Вот почему поспешно отремонтированный «Йорктаун» получил приказ снова выйти в море, и как можно скорее.
14
Буквально — расположенный на полпути.
А ведь авианосец, если проследить его путь из Кораллового моря до Перл-Харбора, прошел почти весь Тихий океан — в восточном направлении, покрыв при этом расстояние свыше 5000 морских миль, то есть более 9000 километров. И вот 2 июня 1942 года две ударные авианосные группы встретились в условленном квадрате к северо-востоку от Мидуэя. В состав новоприбывшей группы — во главе с «Йорктауном», — которой командовал контр-адмирал Флетчер, входили 2 тяжелых крейсера и 5 эсминцев; вторая группа, возглавляемая контрадмиралом Спрюэнсом, состояла из авианосцев «Энтерпрайз» и «Хорнет», 5 тяжелых, 1 легкого крейсеров и 9 эсминцев. Чуть позже к эскадре присоединились 35 подводных лодок. Таким образом сформировалась целая эскадра — и возглавил ее Флетчер, а командование авианосным соединением принял Спрюэнс. Точно так же командование американскими эскадрами нередко распределялось между двумя адмиралами и впредь — в течение всей войны. Иногде интересы высшего порядка требовали смены начальства даже во время одной операции: все зависело оттого, на какие силы возлагалась главная задача — морские или воздушные. Тем не менее, по общему мнению, в сражении за Мидуэй американской эскадрой командовал все же контр-адмирал Спрюэнс. Что же касается вице-адмирала Уильяма Хэлси, как раз тогда он находился на излечении в Соединенных Штатах. Спрюэнсу, как и Хэлси, было шестьдесят. Однако, несмотря на одинаковый возраст, характерами они разительно отличались друг от друга. Спрюэнс, к примеру, никогда не позволял себе действовать нахрапом или идти напролом, как Хэлси, не говоря уже о том, чтобы сквернословить по всякому поводу. И не случайно Спрюэнса прозвали на флоте «человеком-роботом». Во всех своих действиях он руководствовался бесстрастным, холодным расчетом и принципом целесообразности. И все это читалось у него на лице. Спрюэнс твердо решил стать адмиралом, когда ему исполнилось только восемь лет. Он не занимался спортом, зато любил совершать длинные пешие прогулки.
На Мидуэе офицеры из местного гарнизона уже знали о японской угрозе и с нетерпением ожидали прибытия «своей» эскадры — только от нее, пожалуй, и зависело их спасение. А пока личный состав гарнизона укреплял береговые батареи и ставил на песчаных пляжах противотанковые мины. На острове
Патрульные самолеты взлетали с Мидуэя по сто раз на дню, поскольку военно-морская разведка сообщила, что с северо-запада к атоллу приближается японская флотилия: 4 авианосца, 4 линкора, 7 крейсеров и 22 эсминца. Однако пока, судя по всему, она была вне пределов видимости. Единственное, что могли разглядеть американские летчики с большой высоты, так это облачность: она простиралась над океаном как раз милях в трехстах к северо-западу от Мидуэя. Так, дни шли за днями, дозорные самолеты отправлялись патрулировать воды Мидуэя с неба, но те оставались по-прежнему пустынными.
С борта высотного самолета морская гладь казалась неоглядной, точно зашитой цементным раствором, твердой поверхностью, ровной, гладкой и незыблемой. И вот 3 июня лейтенант Рид, пилотировавший «каталину» в семистах милях к северо-западу от Мидуэя, заметил вдали на застывшей глади океана вытянувшиеся в длинную линию крохотные темные объекты размерами не больше муравьев. Рид тотчас же связался по радио с базой. Пилоты разведывательных самолетов в зависимости от обстоятельств либо соблюдали в полете режим радиомолчания (чтобы противник не догадался, что его обнаружили) и докладывали о результатах наблюдения по возвращении на базу, либо выходили на так называемую экстренную связь. Пилоты «каталин» предпочитали связываться с базой с воздуха, потому что никогда не надеялись на благополучное возвращение. Как-то раз, к слову сказать, один из них, обнаружив неприятеля и передав его координаты по радио, закончил сообщение такими словами: «Прошу известить моих родственников — может статься, домой больше не вернусь».
Флотилия, которую заметил Рид, состояла из крейсеров, транспортов и эсминцев — в общей сложности одиннадцати кораблей. Авианосцев с ними не было. По получении сообщения Рида с авиабазы Мидуэя в воздух поднялись 9 бомбардировщиков Б-17 («летающих крепостей»). К вечеру они уже были над японской эскадрой, находившейся пока еще в тысяче километров от острова. В небе не было видно ни одного неприятельского самолета — японцы, похоже, совершенно не ожидали, что их будут атаковать с воздуха на таком удалении от берега. Воспользовавшись замешательством японцев, даже не успевших расчехлить корабельные орудия, американские летчики сбросили все бомбы — и, как им показалось, поразили несколько целей. По возвращении на базу они доложили, что подбили по меньшей мере два линкора. Когда же они сообщили о своих успехах морским офицерам и те принялись выспрашивать у них подробности, выяснилось, что на самом деле после бомбардировки загорелись только один крейсер и один транспорт, — остальные корабли получили лишь незначительные повреждения. Таким образом было очевидно, что японцы вполне могут следовать дальше — курсом на Мидуэй.
Между островом Мидуэй и Перл-Харбором, где размещался главный штаб американского Тихоокеанского флота, действовала постоянная прямая радиосвязь. И адмирал Честер Нимиц, главнокомандующий тихоокеанскими ВМС, находясь на Гавайях, непрерывно следил за продвижением неприятельской эскадры. «Разумеется, — размышлял адмирал, — это далеко не весь японский флот. Где же авианосцы и линкоры?..» Пока что воздушная разведка их не обнаружила. Внимательно разглядывая карту и анализируя сложившуюся обстановку и расстановку сил, Нимиц понимал, что две американские ударные авианосные группы, крейсировавшие в северо-восточных водах Мидуэя, находятся слишком далеко от того квадрата, где была замечена японская эскадра, и не смогут послать туда свои самолеты. Достать неприятеля можно было только самолетами с Мидуэя. Но и тут возникали сложности: вражеская эскадра пока что находилась за пределами радиуса действия военно-морских пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев. А между тем наступили сумерки. Кроме того, пилоты армейских бомбардировщиков не обладали достаточным опытом ведения боевых действий на море в ночное время. Словом, рассчитывать оставалось только на большие лодочные гидросамолеты — «каталины». И командующий военно-воздушной группировкой Мидуэя решил использовать именно их — самых тихоходных и наиболее уязвимых. «Но ночная мгла будет им надежным прикрытием», — решил он. Каждая «каталина» должна была нести на борту одну торпеду.
Между тем гидросамолеты целый день напролет патрулировали в воздушном пространстве Мидуэя и только-только вернулись на базу. И среди них надо было отобрать те, что могли подняться в воздух еще раз, и притом немедленно. Таким образом, к взлету оказались готовы только четыре «каталины» — их тут же принялись закачивать горючим. Из числа летчиков, добровольно вызвавшихся отправиться в ночной полет, отобрали наименее уставших. И вот некоторое время спустя защитники Мидуэя услыхали, как взревели моторы скрытых ночной мглой четырех крылатых «левиафанов» и как они с гулким рокотом оторвались от безмятежной глади лагуны, подняв волну, с шуршанием накатившую на песчаный берег. Вскоре взошла луна — и озарила бледным сиянием черное небо, посеребрив барашки кучевых облаков, причудливо громоздившихся над будто уснувшим тихим сном океаном. Гул моторов удаляющихся гидросамолетов был слышен еще какое-то время, а потом он словно растворился во тьме.