Одиссея капитана Сильвера
Шрифт:
Флинту, однако, было не до слов. Не в состоянии ничего сказать, он безудержно захохотал. Попугай заквохтал, защелкал клювом, захлопал крыльями. Флинт бил себя по ляжкам, потом стащил шляпу, принялся обмахиваться, вроде бы успокоившись, однако вдруг снова заржал, закачался и затопал ногами. Смеялся Флинт увлеченно, не остановишь.
— Ох, Джон, — смог он, наконец, выдавить между приступами смеха, — значит, мы оба охотились за одной птичкой, но я оказался быстрее.
— Нет! — вспыхнула девица.
— Нет, — выдавил Сильвер.
— Нет? — усомнился Флинт.
— Надо бы поговорить, Джо, — сказал Сильвер. — Женщина на борту — худшее, что можно вообразить,
Билли увидел, как лицо Флинта мгновенно помрачнело Глаза капитана округлились и побелели — недобрый признак.
— Значит, Джон Сильвер призывает меня к ответу?
— Да, Джо.
— Что ж…
Они уставились друг на друга так, словно никого не было на ми ли вокруг. Момент для обоих неприятный и мучительный. Что же станет с их дружбой? Флинт встряхнулся, выдавил из себя улыбку и даже попытался рассмеяться. Недобрый вышел смех. Но он хлопнул Сильвера по плечу.
— Джон, друг, не будем ссориться.
— Ни за что не будем, — помотал головой Сильвер, тоже стремясь вернуть утраченные позиции.
— Вот и ладно, — сказал Флинт, улыбаясь почти нормально.
— Но переговорить надо, капитан, — сказал Сильвер, глядя на Селену. Глаза Флинта снова округлились, но он овладел собой.
— Ладно. Что не вылечить, то надо терпеть, как доктора говорят. — Флинт повернулся к Билли. — Селена, дорогая, позволь тебе представить мистера Бонса, моего первого помощника. — За взгляд, каким она удостоила Билли Бонса, он в иных обстоятельствах врезал бы так, что она бы за борт улетела. — Мистер Бонс, леди Селена — моя подопечная. Я поручаю вам проследить, чтобы она не потерпела никакой обиды, чтобы команда оказывала ей всяческое уважение.
— Есть, сэр! — рявкнул Бонс. Ха, «подопечная»! Подстилочная, ха-ха! Ладно, молчим. Флинт сказал — Билли обеспечит. — Можешь на меня положиться, капитан, — добавил он, чтобы и до этой черномазой дошло.
— Уверен в вас, мистер Бонс. Уверен. А теперь, Джон, давай уладим наши проблемы за стаканчиком рома, как добрые друзья. Идет?
— Всем сердцем согласен, капитан!
И оба отправились в кормовой салон. Билли Бонс снова упал духом, увидев, как они мирно удалились, но позже несколько развеселился, когда до него донеслись возбужденные; голоса. Очевидно, иллюминаторы флинтовой каюты были открыты для проветривания. Коли к фальшборту [51] подойти да башку свесить, то и слова можно разобрать… Да вот, капитанскую игрушку стеречь надо.
51
Фальшборт — выступ борта судна над верхней палубой.
Девица все еще нетвердо держалась на ногах, хваталась за что ни попадя, чтобы не упасть, но страху не проявляла. Крепкая штучка. Билли Бонс следил за Селеной, а она озиралась с каким-то идиотским, непонятным нормальному моряку любопытством, как будто марселя [52] от стакселя [53] отличить не могла. Тут, однако, какие-то колеса в мозгу Билли Бонса со скрипом провернулись, и ею озарило: да она и вправду не могла! Ведь рабов на плантациях не обучают морскому делу…
52
Марсель — большой прямой парус, второй снизу, прикрепленный к реям у марса.
53
Стаксель —
Жаль, не подслушать ему, о чем ругаются эти двое в капитанской каюте. Придется или ходить нянькой за этой девкой, или обойти судно и внушить каждому, что с ним случится, если посягнет на капитанское имущество… Да еще и вдолбить им, что эта черная девица и есть капитанское имущество, а не кошка какая-нибудь приблудная.
Билли Бонс зарысил по шканцам, [54] чтобы побыстрее справиться с задачей и вернуться. Может, что и подслушать удастся… Однако с удивлением обнаружил, что команда не обращает никакого внимания на девку Флинта. Другая новость обогнала мистера Бонса и уже распространилась по судну — все гадали, чем закончится раскол между Флинтом и Сильвером. А ведь тут было над чем призадуматься. Бонс и сам бы сообразил, кабы не нечестивая радость, вызванная выходом Сильвера из милости капитана.
54
Шканцы — место в средней части верхней палубы, где совершаются все официальные церемонии.
— За которого, мистер Бонс? — спросил Бешеный Пью, вынырнув из своей темной, освещенной хилым фонарем каморки с парусным оборудованием и инструментом для шитья и починки парусов. Вокруг ни души, но Пью все равно огляделся, выискивая глаза и уши. Он вонзил в руку Билли Бонса свои костлявые пальцы — так он всегда поступал с собеседником, нагоняя ужас на любого. Билли показалось, что Бешеный Пью испуган, хотя трудно было определить точно. При возбуждении глаза его начинали дергаться так сильно, что в них почти невозможно было вглядеться.
— Убери свои крючья, придурок! — Билли Бонс выдернул руку из хватки тонких, но цепких пальцев Пью, — Какого хрена тебе надо? Что — которого?
— Флинт… или… Сильвер? — От волнения валлийский акцент Пью проявился явственнее.
— Идиот, — отрезал Билли Бонс. — Совсем рехнулся, ржавая парусная игла.
Мистер Бонс прочитал Бешеному Пью правила обхождения с чернокожими девицами, буде таковые встретятся ему на судне, и потопал далее. Но следующим на его пути оказался Израэль Хендс, вышедший от своих порохов и ядер, а Израэля Хендса бешеным никак не назовешь, и не дурак он вовсе, собака.
— Плохи дела, Билли, — изрек Израэль Хендс с похоронным выражением.
— Ну, что еще? — спросил Бонс, стойко делая вид, что ничего не понял.
— Да вот… Флинт и Сильвер… Если они разойдутся курсами, то и команда, сам понимаешь…
— Вот уж нет. Кто посмеет отстать от Флинта?
— Да, верно, — без особенного энтузиазма согласился Израэль Хендс. — Кто посмеет?
— Вот так, — припечатал Билли, убеждая себя, что исчерпал тему.
— Будем надеяться, что все уладится, мистер Бонс, — сказал Израэль Хендс. — Или никто не отважится койку подвесить — все будут бояться, что снизу ножом нырнут. А спать-то моряку надо, сам понимаешь.
Бонс подумал и тряхнул головой.
— Нет, только не на «Морже». Мы береговые братья и все такое….
— Да, верно, — согласился Израэль Хендс и с этим. — Верно говоришь, мистер Бонс.
Но утешала Израэля Хендса, корабельного пушкаря, не сомнительная правота мистера Бонса, а то, что он сам спит не в подвесной койке, а на прочном, основательном рундуке, сколоченном из толстых досок.