Одиссея креативной королевы
Шрифт:
…
*21. Куда приводит день космонавтики.
Палау, Бабелдаоб, 11 апреля. Поздний вечер. Y-клуб «Утка и Кенгуру».
…И изнутри холма отозвалось гулкое эхо. Затем раздался глухой мужской рев:
– Кого еще принесли черти?
– Кронтег! – крикнула в ответ Микар, – А где «ой привет девчонки, как классно что вы пришли, вы такие красивые и сексуальные»? Ну, где?
– Микар, ты там не одна что ли? – спросил тот же голос, но уже менее ревущий.
– Конечно, я не одна. Я сопровождаю английскую виконтессу.
– Я не виконтесса, я просто джентри, - шепнула Джил Додридж.
– Это сейчас без разницы, - шепнула в ответ Микар, а затем крикнула, - Эй! Мы дождемся, приглашения, или там внутри вообще нет никого с понятием про этикет?
– Этикет… - задумчиво прорычал голос, - …Айо, ты тут хозяйка, ты точно знаешь.
– Знаю, - подтвердил женский тенор, - возьми со стены эту трубу, и дуй изо всей силы.
– Хэх… - раздалось междометье, а затем что-то загудело на пугающей басовой ноте.
– Хватит, - распорядился тенор, - теперь кричи что-нибудь из рыцарских романов.
– Но, Айо, я их не читал, блин!
– Кронтег! Я тебя не спрашиваю, читал ты или нет. Давай, кричи уже!
– Ладно… Это… Как оно?... Благородная виконтесса не-знаю-блин-как-звать, со своей спутницей приглашаются в «Утку и Кенгуру» для… Ну, не важно. Заходите, короче.
– Ну, вперед!
– прошептала Микар, и юная британка, не без некоторой опаски, шагнула в круглый лаз (метра полтора в диаметре, так что пришлось пригнуться).
Лаз оказался коротким, и через мгновение Джил попала в просторный круглый зал (или внутренность сплюснутого пузыря), как будто созданный по мотивам психоделических картин Сальвадора Дали. Тут не наблюдалось ни одного привычно бытового предмета. Стулья напоминали разноцветных пауков ростом с бульдога, а столики выглядели как половинки яблок, срезом кверху. Кухонный уголок был стилизован под рабочее место кочегара на древнем паровозе. Рядом с дверцей топки даже лежала лопата для угля. На дальнем краю зала был еще один круглый люк с надписью: «Санузел. Не бойтесь, там традиционная аппаратура». В центре зала уходила вверх винтовая лестница. В потолке имелся (опять-таки) круглый люк. Потолок - полупрозрачный, сквозь него различались неясные тени неопознанных субъектов, перемещающихся по второму этажу.
Теперь о публике. Хозяйка (та самая Айо – девушка северно-европейской расы, однако загорелая до негритянского цвета кожи). Кстати, было, с кем сравнивать. За столиком, ближайшим к «кухне-паровозу» одиноко сидела стройная негритянка банту, задумчиво созерцая содержимое своего стакана: пузырящуюся белую жидкость.
Недалеко от входа расположился тот самый Кронтег – высокий скандинав, и за тем же столиком - парень значительно меньших габаритов, этнический филиппинец, плюс две девушки, вероятно – китаянки, но судя по загару и манерам, уже ставшие местными.
За парой сдвинутых столиков под лестницей сидели три японки, видимо не местные, а туристки, студенческого возраста, и (судя по хихиканью) уже слегка «укуренные».
Ближе к середине зала устроились два парня, вероятно, латиноамериканцы.
Первый: толстенький, невысокий, круглолицый и улыбчивый.
Второй: похожий на дикаря-людоеда или на неандертальца в полном расцвете сил…
Под действием напитка kava-kava, в сознании Джил как-то разделились два сюжетных потока. Она размышляла над увиденными образами присутствующих, при этом с ними разговаривая, но не осознавая процесса разговора. Слова рождались и произносились в автоматическом режиме. Юная британка подумала: «О! Забавно наблюдать за собой!».
…Микар слегка толкнула плечом Джил, и направила ее к столику, за которым сидела задумчивая банту со стаканом белой субстанции. Едва усевшись, Микар объявила.
– Рондо, это Джил из Британии, Джил, это фельдшер Рондо из нашей службы 911.
– Я рада знакомству, - сказала Джил, уже поборов предыдущей фортель сознания.
– Взаимно, - откликнулась банту, - а ты правда виконтесса?
– Нет, я джентри.
– Джентри? А что это значит?
– Это, в общих чертах, землевладелец из нетитулованного дворянства.
– Ну, тоже неплохо.
– Рондо, у тебя что-то стряслось? – спросила Микар.
– Так, негатив по работе, - девушка-банту махнула рукой, - На атолле Нгулу авиетка с пилотом и четырьмя пассажирами задела кроны деревьев перед ВПП, и упала так, что топливо вспыхнуло. Был бы спиртовой движок - по ходу, легче обошлось бы. Но там турбина на пропане. Вот, мы с доком Треллой, и с ребятами из тамошнего медпункта, бахались с этим. Пилота мы, все-таки, потеряли. А пассажиров мы вытянули, но они в критически-хреновом виде. Ожоги больше половины поверхности кожи, и весь спектр механических травм. Мы потом отвезли их на атолл Улиси, в Хиросима-Лаб.
– Что? – удивилась Микар, - В Хиросима-Лаб? Но они же не от А-бомбы пострадали!
– Да. Но ситуации с ударными травмами при более, чем 50-процетном ожоге, это четко тематика Хиросима-Лаб. При А-взрыве это типичный результат.
– Ну, вам с доком Треллой виднее. И вот что: переживая тут, ты никому не поможешь.
– Я знаю. Подожди, вот я допью молочный коктейль, и более-менее урегулируюсь.
Микар похлопала негритянку-фельдшера по плечу.
– Что за фигня, а? Какой, на фиг, молочный коктейль? Тебе надо стакан красного вина, большой кусок мяса легкой прожарки, чтоб с кровью, и ураганного мужика.
– Блин! – негритянка хлопнула себя ладонными по коленям, - Ты думай, что лепишь! Я сейчас даже смотреть на мясо не могу! У меня, блин, в носу запах горелого мяса…
– Да, нах, про мясо я фигню спорола!
– самокритично признала Микар, - Но про вино и мужика я тебе абсолютно точно говорю, с научной психологической позиции.