Одиссея поневоле(Необыкновенные приключения индейца Диего на островах моря-океана и в королевствах Кастильском и Арагонском)
Шрифт:
До Гуанахани оставалось 60 1/2 лиг.
Гуакан-младший меньше всего хотел, чтобы обо всем, что случилось близ Озера Духов, узнали в селении. Того же желали и остальные участники ночных событий. Все они держали язык за зубами, надежно хранила тайну и Гуаярова Утия. И все же слух о последнем приключении злодея Гуакана каким-то образом дошел до Бухты Четырех Ветров. Каона Вторая, подруга незадачливого похитителя чужих невест, узнала о подвигах своего возлюбленного. Она пришла в шалаш Гуакана-младшего незадолго до полудня. Пробыла она там недолго, и после ее ухода Гуакан-младший отправился на поиски плодов хикако — их сок исцелял свежие раны и ушибы…
Ничего достойного внимания в этот день больше не произошло. Но быть может, именно в те часы, когда Гуакан-младший залечивал следы своих встреч с обеими Каонами, кое-что изменилось в судьбе великого жреца Гуаяры. Пока об этом он не знал, зато важные решения, которым суждено было нарушить привычный образ его жизни, приняла Каона Вторая…
До дня «Икс» оставался один день.
День седьмой
Четверг, 11 октября. Плыли на запад-юго-запад. За все время плавания не было еще такого волнения на море. Видели птиц-фаэтонов и зеленый камыш у самого корабля. Люди с каравеллы «Пинта» заметили тростинку и сук и выловили обтесанную, возможно железом, палочку и обломок тростинки и прочие травы… и одну дощечку. Люди на каравелле «Нинья» видели другие приметы земли и веточку, усеянную ягодами шиповника. Все воодушевились и обрадовались, видя эти приметы. До захода солнца прошли в этот день 27 лиг. После захода солнца плыли своим путем на запад со скоростью 12 миль в час и к двум часам пополуночи прошли 90 миль, или 22 1/2 лиги. А так как каравелла «Пинта» была более быстроходной и шла впереди адмирала, то нашла она землю и дала сигналы, предписанные адмиралом. Эту землю увидел первым матрос, которого звали Родриго де Триана.
Также и адмирал, находясь на кормовой надстройке, видел в 10 часов вечера свет, но свет был так неясен, что, не желая утверждать, что (впереди) земля, адмирал вызвал Перо Гутьереса, постельничего короля, сказал ему, что он видел свет, и попросил его всмотреться (в даль). Тот, исполнив просьбу, также увидел свет. Сообщил об этом адмирал Родриго Санчесу де Сеговии, которого король и королева отправили в качестве контролера. Родриго Санчес до этого не видел света, потому что находился в таком месте, откуда нельзя было ничего приметить, но после того, как адмирал сказал ему о свете, они стали всматриваться и разглядели нечто подобное огоньку восковой свечи, который то поднимался, то опускался. Немногие сочли это признаком земли, адмирал же считал несомненной ее близость. Поэтому, когда призвали к «Salve» [3] (а молитву эту все моряки приучились повторять и петь на свой манер), все собрались, и адмирал попросил и предуведомил, чтобы хорошо отправляли вахту на носовой надстройке и пристально следили за землей, и обещал тому, кто первый увидит землю, тотчас же дать шелковый камзол, не говоря уже о других милостях, обещанных королями, то есть о 10 000 мараведи годовой ренты первому увидевшему землю.
3
То есть когда наступил час вечерней молитвы.
В два часа пополуночи показалась земля в двух лигах (от кораблей). Убавили паруса и оставили парус «трео», то есть большой парус без бонет [4] , и легли в дрейф до следующего дня.
Шел семидесятый, и последний, день плавания. Приметы близкой земли, приметы бесспорные, успокоили команды кораблей. Теперь все напряженно всматривались вдаль. Там, на западе, вот-вот должна была появиться желанная земля. Разумеется, привлекала людей и обещанная награда. Десять тысяч мараведи годовой пенсии для матроса — сумма изрядная.
4
Трео — квадратный парус, который на кораблях, вооруженных косыми (треугольными) парусами, ставился на корме под ветер, дующий в лоб. Бонеты, или лиселя, — добавочные паруса, которые пришнуровываются к основным парусам.
Прежде спокойное, море в этот день волновалось и попутный восточный ветер дул с силой шторма.
Свет! Этот слабый, едва мерцающий огонек, заметил в 10 часов вечера сам адмирал. И не только он один. Видел свет постельничий короля Перо Гутьерес — единственный пассажир на кораблях Колумба, видел свет контролер Родриго Санчес де Сеговия. Правда, оба они видели то, что желал видеть адмирал, и их показания вряд ли следует принимать во внимание. Но вот что крайне существенно: независимо от адмирала и чуть позже матрос Педро Искьердо тоже увидел свет и крикнул: «Lumbre, tierra» (Свет! Земля!). Этот возглас подхватил юный паж Колумба Педро Сальседо, и адмирал сказал ему: «Знаю, я уже видел свет с земли и об этом говорил». В дневнике Колумба о Педро Искьердо нет ни слова, но Овьедо в своем труде упоминает об этом эпизоде.
Что же это был за свет? Американский адмирал Сэмюэл Морисон — а он повторил в 1939 году маршрут Колумба — полагал, что флотилия великого мореплавателя в 10 часов вечера 11 октября находилась в 35 морских милях (в 65 километрах) от берегов Гуанахани. «Даже свет маяка с прожектором в 400 000 свечей, маяка, возведенного на высоте 170 футов, невозможно разглядеть на таком расстоянии». Так утверждал Морисон. Он отвергал и другое предположение — будто на «Санта-Марии» видели огни факелов на гуанаханийских рыбачьих лодках.
В ночной лов лукайцы ходили, но не при штормовом ветре. И кроме того, трудно предположить, что люди с Гуанахани на своих утлых каноэ отважились бы удалиться от берега на тридцать — тридцать пять миль. Одним словом, тайна этого путеводного огонька остается неразгаданной, и мы вправе строить любые предположения.
Итак, заметив свет, адмирал еще четыре часа шел вперед. Луна уже клонилась к западу. Волны дробили и взрывали серебристые лунные дорожки. Чуть выше горизонта мерцала Полярная звезда, заходил за горизонт Юпитер. Восток тонул во мгле, запад тускло сиял в свете ущербной луны.
Родриго Бермехо, он же Родриго де Триана, он же Родриго де Севилья [5] , матрос «Пинты», сообщил о ней криком «Tierra! Tierra!» А увидел он белую скалу и темную полоску берега.
Экипажу была дана команда убрать паруса и лечь в дрейф.
До Гуанахани оставалось 5–6 лиг.
Столица Острова Людей лежала на его западном, подветренном берегу. Восточный, наветренный берег, открытый свежим пассатам и неистовым ураганам, был не заселен. Здесь, близ одиноких шалашей-барбакоа, стояли на приколе рыбачьи каноэ. В ясные дни рыболовы из селений подветренного берега отправлялись отсюда в походы, держа курс на восток.
5
Триана — заречный пригород Севильи. Триана и Севилья — «географические» варианты фамилии этого человека — указывают на место его рождения. Он недолго пережил Колумба, в качестве кормчего участвовал во многих плаваниях и пропал без вести в 1526 году вместе с одним из кораблей тихоокеанской экспедиции Лоайсы.
Великий жрец Гуаяра был завзятым рыболовом. Рыболовом по страсти. Он знал все приемы и уловки гуанаханийских листригонов, он ловил рыбу сетью, охотился на нее с прилипалой-гуаиканом, глушил ее колдовской травой-баягвой, от которой она чумела и всплывала вверх брюхом, и тогда брать ее можно было голыми руками.
Отраднее всего был для Гуаяры лов ночной. И обязательно у наветренного берега, вдоль которого ходили косяки макрели и тунцов. Там же водились и рыбы покрупнее, нередко встречались огромные черепахи, а на рифах было сколько угодно крабов и лангуст.