Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Однако и без этого они для японцев уже расстарались. Ведь лоцманскими и таможенными формальностями всегда можно время прохождения канала довести до 3-4 суток. И потребовать интернирования "нарушителя правила 24 часов", - кратко и емко резюмировал Вадик содержание прочитанной статьи в беседе с царем, - значит как "Ваканду" с "Оккупадой" продавать - так это не пособничество японцам, а как заставить портовые власти Суэца работать честно - так это помощь русским? Или что-то тут не так, Николай Александрович? Мы же всё равно с германскими угольщиками броненосцы во Владивосток приведем. Хоть вокруг Африки. И они это тоже знают...
В чём же тогда подвох? Не в призыве ли ко "всем остальным странам"? Но из этих остальных на историческом маршруте русских броненосцев почти сплошные французские владения! Не сторговались ли окончательно союзнички у нас за спиной? Не ускорилось ли формирование Антанты?
В моем мире, как я Вам уже докладывал, они подписали в апреле три меморандума по разделу сфер влияния в Африке. Причем при этом был секретный протокол по Марокко, четко фиксирующий Германию как общего врага "Номер 1", а нас как пушечное мясо против него, посредством русско-французского союзного договора. Сейчас, ввиду нашей активности, как на море, так и в вопросе сближения с Германией, могли ведь и еще дальше пойти. Тем более, что в апреле пока ни о чем таком не объявляли. Значит, или дебаты затянулись, или соглашение достигнуто, но пока решено его засекретить. Сдается мне, что второй вариант более вероятен... Как Вы считаете, есть смысл проинформировать об этих шашнях Вильгельма? Может постараться разгрести все это безобразие чужими руками?
Вскоре министр иностранных дел граф Ламсдорф получил весьма секретное и безотлагательное предписание императора. Россия делала ответный ход...
"Весь апрель и май между Парижем и Лондоном вёлся активный дипломатический обмен. Впрочем, слово "активный" не передаёт и тени ситуации - интенсивность работы дипломатов была беспрецедентной.
Обе стороны еще не до конца доверяли друг другу, а тем более - телеграфу. Посольские курьеры буквально валились с ног. Дошло даже до того, что во Франции постоянно под парами находилось четыре скоростных курьерских поезда, а Британия - та и вовсе позволила швартоваться французским миноносцам на ближайшей к посольству пристани.
Видимо, эти самые беспрецедентные для Темзы французские миноносцы вызвали определённую озабоченность русских и немцев. Но это было потом. А 21 мая французское посольство в Лондоне получило шифротелеграмму "Республика готова оказать содействие в обмен на известные Вам уступки". "Оказать содействие" означало - присоединиться к строгому соблюдению правила 24 часов во всех портах мира, а не только на Тихом океане.
"Известные уступки" были последней редакцией французских требований по размежеванию спорных границ колониальных владений в Африке. Британия ставилась перед выбором: купить лояльность Франции, смотреть на гибель своего дальневосточного союзника или самой вмешаться в войну. На тот момент лояльность Франции британцы посчитали меньшими издержками, чем "сгорающие" под Артуром кредиты на ведение войны. Так - с мелочного предательства своего континентального союзника - начался необратимый путь Франции к Великой войне.
Договорённость не долго была секретом. Виноват ли кто-то из сотрудников посольств или всё дело в швартовавшихся на Темзе миноносцах - не знаю. Но уже через 5 дней в приватной беседе русский посол в Лондоне намекнул нашему послу о дошедшей до него информации, согласно которой Франция готова предать Россию в обмен на сомнительные территории в Африке. И что, мол, если соответствующие документы попадут в газеты оппозиции - Париж может дожить до очередной революции.
Дичайшее неудобство ситуации состояло в том, что в этот момент по всей Франции в типографиях уже печатались газеты с сообщением о строгом нейтралитете Франции в войне и строгом соблюдении правила 24 часов. Выйти из ситуации с минимальными потерями репутации можно было только принудив Британию добровольно отказаться от жёсткого соблюдения правила 24 часов. Хотя бы западней Сингапура".
Пока дипломаты искали повод укусить друг друга, Россия ответила на британское заявление своим. Согласно которому, 80 % поставок в Японию оружия и боеприпасов идёт через Суэцкий канал. И Российское правительство охотно разделяет британскую озабоченность нарушением нейтралитета некоторыми странами и торговцами. В связи с этим, а также в связи с неспособностью таможенных властей Суэца выявлять и задерживать контрабанду Россия планирует привлечь к таможенной службе в Средиземном море 5 броненосцев и 7 крейсеров...
Биржи всего мира шатнулись - это был не иначе как прямой вызов Лондона на войну. Причем недвусмысленно поддержанный Германией, в газетах которой всплыли некоторые пикантные подробности англо-французского "сердечного согласия"! Париж пребывал в нокдауне: затрещала вся выстраиваемая два десятилетия конструкция противостояния с Германией, опирающаяся на русские штыки. Жажда мщения за Эльзас и Лотарингию начала сменяться памятью ужаса Седана.
Газетная версия русского заявления недвусмысленно сопровождалась фотографиями "пойманных" на подходе к Йокогаме британских орудий и снарядов. Все, кто не перевёл загодя свои активы в золото, теряли ежедневно на спекулятивных продажах русских, французских и британских бумаг. Но эта маленькая победа Вадика-спекулянта померкла на фоне триумфа Вадика-дипломата. Поставленная лишь перед тенью возможности создания большой континентальной франко-германо-российской коалиции, Британия сделала вид, что смягчилась, подписав Которский меморандум. В итоге правило 24 часов стало жёстко исполняться только к востоку от Сингапура. Куда немедленно направились 5 новых броненосцев типа "Дункан". Так ведь "смотреть" за строгостью соблюдения правил - не более.
...Известие о начале войны с Японией наш "Наварин" встретил в Либаве. В состоянии, совершенно не отвечающем боевому своему предназначению. Вся артиллерия броненосца, за исключением мелкокалиберной, была с корабля снята, отправлена в завод, а по поводу шестидюймовок ходил упорный слух о грядущей замене их на современные, системы Кане, с длиною ствола 45 калибров. В первых числах февраля, учитывая общее состояние дел, а так же то, что теперь в Кронштадте и Питере кинутся, конечно же, достраивать новые броненосцы и крейсера, и до нас руки, скорее всего, скоро не дойдут, Бруно Карлович разрешил мне съездить проведать прихварывающего брата.
Каково же было мое удивление, когда буквально на второй день пребывания в Николаеве, меня нашла телеграмма с предписанием немедленно вернуться на броненосец. Простившись с родными и братом, с последним, как оказалось уже навсегда, я поспешил на вокзал, и уже вечером обосновался в вагоне курьерского поезда. Дорога была довольно утомительной, да и газетные известия, приходившие с Дальнего Востока радостными назвать было трудно. Мало того, что нападения японцев, похоже, никто не ждал, так еще и встретили, судя по всему во всеоружии нашей обычной бестолковщины: ведь это надо же было держать в Артуре эскадру на внешнем рейде без противоторпедных сетей, а в Чемульпо кроме канонерки, пригнать еще и крейсер 1-го ранга! Почему? Зачем? А как началось - кинулись минировать Талиеван. И со спешки ли, или просто по глупости, два корабля наши подорвались. По всему судя, на своих же минах... И вот, закономерный итог первых дней войны: два лучших броненосца едва не погибли, один крейсер подбит, два утоплены, а до кучи к ним минный транспорт и канонерка. Случайность скажете вы. А может быть печальная система? И далеко примеры искать было не надо.
Оказавшиеся моими попутчиками инженеры-судостроители с Николаевского завода, откомандированные начальством в Кронштадт, как выяснилось, даже не были информированы, для чего их туда затребовали и как надолго. Мелочь, казалось бы, но нет - очередной штришок в общей нашей безалаберности. Всегда так: гром не грянет - не перекрестимся...
А то, что и японцы лишились двух крейсеров, нужно целиком отнести на героизм экипажей наших "Варяга" и "Корейца", для которых славное дело у Чемульпо, увы, так же стало последним (в тот момент о том, что "Варяг" уцелел, мы еще не знали).
Одолеваемый такими невеселыми мыслями почти четверо суток я провел в поездах, обдумывая смысл моего срочного вызова на корабль. Выйдя под мокрый снег с либавского вокзала я полагал, что сейчас все и разрешится, но... Железнодорожные мытарства мои окончились неожиданным конфузом, когда я, обшарив взглядом акваторию порта, на месте "Наварина" ничего кроме мелкого ледяного крошева в черной воде не увидел... Вскоре выяснилось, что в Питере, кажется, проснулись, и прочитали, наконец, нашу дефектную ведомость из восьмидесяти одного пункта. Пришел "Ермак", и буквально накануне моего прибытия увел "Наварина", да и не только его, в Кронштадт.
Ледовая обстановка в заливе была относительно благоприятная, аварий в пути ни у ледокола, ни у броненосцев и крейсера, а с "Навариным" шли еще "Николай" и "Азов", не приключилось, но все одно по сухому пути я успел в столицу раньше, и встречал своих уже в Кронштадте. "Наварин" пришел под контр-адмиральским флагом: корабль наш был определен флагманом спешно формирующегося отдельного отряда кораблей и судов второй эскадры Тихого океана.
Итак, все решено. Идем на войну.