Одиссея "Варяга"
Шрифт:
После тарана с "Асамы" на время прекратился даже спорадический огонь из противоминного калибра, и с левого, неповрежденного борта стали, наконец, пытаться спустить шлюпки. Похоже, что до кого-то из уцелевших офицеров, наконец, дошло, что корабль тонет, и его уже не спасти, пора бы позаботиться хотя бы о спасении обученной команды. Поднять "Асаму" на этом мелководье после боя есть все шансы максимум за полгода, а вот подготовка новой команды займет побольше.
Тем временем по приказу лейтенанта Бойсмана матросы разобрали винтовки и вовремя: с борта "Асамы" засвистели пули "арисак". Завязалась спорадическая ружейная
Неожиданно к Беляеву, укрывшемуся от пуль за рубкой и наблюдающему оттуда за эвакуацией с корабля, подлетел матросик из расчета кормовой шестидюймовки.
– Ваше благородие, люк в машинное от удара заклинило, они вылезти не могут, что делать?
Черт подери, это же больше двадцати человек, с ними же не взорвешь канонерку! А как оттуда еще можно вылезти, через кочегарки? Носовая заполнена паром, а кормовая?
– А что с кормовой кочегаркой?
– уже на бегу в сторону кормы спросил Беляев.
– Паропроводы полопались, наверное, котел от удара сдвинулся с фундамента. Там сейчас баня, все мехи собрались в машинном, только вылезти не могут.
Когда, не обращая внимания на посвистывающие вокруг пули, Беляев добрался, наконец, до юта, он увидел, что палубные матросы вместе с остатками расчета кормового орудия безуспешно пытаются ломами поддеть заклинивший люк. Однако десятимиллиметровая броневая сталь не желала поддаваться совокупным усилиям дюжины человек...
Вдруг снизу раздались гулкие удары металла о металл. Каждый из них сопровождался каким-то диким, звериным ревом. После пятого удара петли крышки вырвало с мясом. Люк, наконец, распахнулся, и тут же из него начали по одному вылетать подброшенные неведомой силой механики и кочегары! Их подхватывали на руки и вели, а наиболее пострадавших несли к шлюпкам и катеру. Последним из люка выбрался обычно невозмутимый и вечно улыбающийся Франк. В левой руке он держал пудовую кувалду. Ту самую, которой вынес с пяти ударов бронированную крышку люка, а затем просто ВЫКИНУЛ наверх не способных ходить членов машинной команды, каковых набралось одиннадцать человек.
Мех категорически отказался бросить эту железяку, пообещав, что повесит дома над камином, рядом с семейной коллекцией холодного оружия. Ибо "сия болванка нынче спасла жизнь мне и еще паре дюжин народу, так что теперь и я ее обязан уберечь от утопления".
Уже через минуту после нечеловеческой нагрузки он вновь обрел свою обычную балагуристость и веселый нрав. Но спасенные Франком кочегары потом рассказывали, что когда он кувалдой высаживал люк, то его звериный рев напугал их даже больше, чем перспектива пойти на дно замурованными в машинном отделении или взорваться вместе с кораблем...
Загадочная русская душа в исполнении потомка французских эмигрантов...
Через четыре минуты (как известно, "пятиминутные пороховые замедлители обеспечивают задержку взрыва ровно на три минуты") погреба "Корейца" взлетели на воздух, полностью уничтожив канонерскую лодку и обеспечив "Асаме" дополнительные полгода ремонта в сухом доке. Если ее, конечно, удастся до него дотащить.
Взрывной волной была уничтожена одна из шлюпок с остатками команды "Корейца", троих уцелевших успели подобрать на катер. Увы, но среди спасенных с нее не оказалось отважного лейтенанта Бутлерова, в момент эвакуации вторично раненого в спину японской пулей...
Перекличка, проведенная
"Асама" легла на борт через десять минут после взрыва "Корейца", и от полного опрокидывания ее спасала только незначительная глубина в месте последней стоянки. Две её по-крейсерски высокие трубы оказались в почти горизонтальном положении и вскоре сначала одна, потом и другая, надломившись, исчезли в волнах. Открытые паропроводы и надёжно сработавшие предохранительные клапана уберегли от худшего опрокинутые на бок и сдёрнутые с фундаментов тяжёлые цилиндрические котлы - они не взорвались.
Но на этом "сюрпризы" не кончились. Если на повреждённом борту топки довольно быстро были залиты водой, наполнявшей кочегарки через рваные переборки и отвалившиеся трубы, то котлы уцелевшего борта ждала другая судьба. При опрокидывании на их трубные доски забросило уголь, всего-то ничего - по несколько килограммов на каждый. Но этого хватило для полного пережога...
Итак, две фигуры с доски сняты. Теперь "Варягу" противостояли четыре неповрежденных крейсера: "Нийтака", "Нанива", "Такачихо", "Акаси" и пытающаяся оползти с поля боя с заклиненным рулем и затопленным румпельным отделением, но с почти целой артиллерией, "Чиода". Да еще где-то там, впереди, за островками, прятались с полдюжины миноносцев.
А над холодными, пенистыми волнами Желтого моря летело раскатистое русское "Ура"! Варяжцы прощались с "Корейцем" и его героическими моряками. И нельзя застопорить, спустить шлюпки, взять на борт, спасти... Закон современного морского боя неумолим: остановишься - погибнешь! Удастся ли им еще свидиться? Где? Когда?
На мостике русского крейсера после взрывов первых пристрелочных снарядов с "Нийтаки" и "Нанивы" двуликий Руднев, к изумлению команды и офицеров, отдал приказ "Дробь"! Огонь был прекращен не сразу, но вскоре вбитая в комендоров дисциплина взяла свое. [23]
23
Во время Гульского инцидента (расстрел 2-й эскадрой Тихого океана траулеров английских рыбаков), на прекращение беспорядочной стрельбы потребовалось не менее пяти минут.
– Чудо-богатыри, комендоры! Подносчики, братцы! Никогда в жизни я не видел такой быстрой стрельбы! Всем после боя столько чарок, сколько влезет! Но лучше, чтоб больше пяти не влезало!
Ответом стал неуставной хохот и оптимистичное "Рады стараться, Ваше Вашвысокобродь", дружно рявкнутое хором из десятков глоток.
– Теперь, наводчики! Сукины дети, банник вам в шестидюймовые задницы! И провернуть два раза!! Вы расстреляли почти сотню снарядов по неподвижной, огромной "Асаме", и что? Я заметил одно, максимум два попадания. Если вы так и дальше будете рыб пугать, то нас япошки засмеют, а потом потопят, ей-Богу потопят.