Одиссея "Варяга"
Шрифт:
Но в этот раз боги от японцев решительно отвернулись, превратив продуманный план последовательного разгрома русских эскадр, с разносом по времени минимум в сутки, в классическую погоню за двумя зайцами. Третья тихоокеанская эскадра, прикрытая мощным фронтом плохой погоды, прошла обе дозорных линии японских разведчиков. И так и не была ими открыта. Попусту пока жгли кардиф и пять британских крейсеров. Все решила "небесная канцелярия". Ставший отголоском тайфуна шторм с дождем и нашедшим затем туманом, ограничил видимость в Формозском проливе и даже много восточнее и севернее острова до 1 мили, а временами еще меньше. Коммерческий пароход, едва не протаранивший "Светлану" в этом "молоке", оказался североамериканским, а вовсе не японским. Но, растворившись в тумане за кормой нашего крейсера, нервов он потрепал...
Чухнин был уверен, что японцы "сорвали банк", и хотя никто в непосредственной близости пока не телеграфировал, приказал перестроиться в компактный походный ордер из четырех идущих практически рядом колонн: во внешних броненосцы, во внутренних транспорты. Спереди клином крейсера. Хотя ни о какой разведке сетью крейсеров речи не шло. Нужно было воспользоваться погодой и самим уберечься от столкновений и нежелательных глаз. Удалось. Случай с американцем не в счет. Впоследствии историки даже не смогли установить название этого "летучего голландца"...
Погода. Ох уж эта погода! За сутки до "таранной атаки" американского трампа на "Светлану", октябрьская тихоокеанская погода так же показала себя во всей красе и Рудневу, и Небогатову, и Того. В Цусимском проливе жестоко штормило. Японские отряды миноносцев были выключены из дозора "естественным" путем. Сначала пришлось прятать по бухтам номерные. Затем, когда ветер усилился и развел волну до грозных 7-и - 8-ми баллов, за ними потянулись дестроеры. Даже "Тацута" и "Чихая", наскоро подремонтированная после боя с "Авророй" и "Леной", с огромным трудом удерживали свои квадраты, так как сносно бороться с волнами можно было только с ходом против ветра. Каждая смена галса становилась почти-что подвигом для маленьких корабликов. Снабженная телеграфными станциями каботажная мелочь, действовавшая в интересах флота, почти вся покинула свои позиции первой. Капитаны присяги не давали. А жить хотели... Большие пароходы, каковыми являлись вспомогательные крейсера, конечно, держались бы лучше, но, увы, практически все они были развернуты гораздо южнее.
Почувствовав, что своевременное обнаружение владивостокцев начинает превращаться в проблему, Того начал просчитывать варианты с переходом к Цусиме и своей эскадры, и Камимуры, когда, наконец-то они пришли... Первым сигналом была телеграмма с одного из немногих каботажников рискнувших остаться в проливе, немедленно забитая чужой мощной искрой. Единственное, что удалось разобрать, выглядело так: "15 миль N/O от о. Ики. Военный корабль. Два военных..." Капитан 500-т тонного каботажника Сига Таро четно исполнил свой долг. Оказавшийся ближе всего к японцу Стемман, не колебался ни минуты после того, как пароходик, вывалившийся из мглы практически прямо по курсу, начал телеграфировать. Через пятнадцать минут все было кончено...
Единственный корабль флота, находившийся поблизости, а именно авизо "Тацута" получил приказ немедленно найти и идентифицировать противника. И он нашел. И идентифицировал. В 15-30 с "Тацуты" пришло сообщение. "25 миль Z-Z-W Ики. Противник. Головной башенный, три трубы..." Затем картина повторилась. В мешанине хаотичных точек и тире что-либо определить было невозможно. Последний бой минного авизо продолжался на удивление долго. Минут сорок эфир надрывался треском. Эти полчаса с небольшим легли камнем на душу японского командующего. Как ни спешили его броненосцы в расчетную точку перехвата, шансов спасти "Тацуту" и ее доблестный экипаж не было никаких. Жесткая мысль отозвалась болью под ребром. "С "Осляби" никого не спасать!" - решил для себя Того.
Увы, башенный трехтрубный корабль, о котором доложил незадолго до своей гибели радиотелеграфист "Тацуты", был бронепалубным крейсером "Богатырь". "Ослябя" же, нещадно валяемый штормом (бортовая качка броненосца-крейсера превышала 20 градусов), в это время только подходил к западному проходу Цусимского пролива. Как и было рассчитано, он миновал широту Пусана примерно в 30 минут пополуночи в кромешной черноте ноябрьской штормовой ночи. За ним, цепко следуя маячку кильватерного огня, длинной черной тенью проскользил "Громобой", затем "Россия", "Баян", "Витязь", "Память Корейца", "Рюрик", и "Рион", а впереди, плавно поднимаясь и опускаясь, мерцала путеводная звезда на корме "Лены"...
Штаб японского флота лихорадочно просчитывал время и место решительного боя с объединенными силами Чухнина и Руднева. Ведь если владивостокский отряд не удается перехватить в первые двое-трое суток после выхода из базы, а мимо броненосцев Того они уже проскочили, то Руднев может отыскать вторую тихоокеанскую эскадру первым. И у них в линии будет 7 броненосцев и 6 броненосных крейсеров. Против семи и четырех соответственно у японцев.
Начало партии осталось за русскими. Японский командующий с уважением относился к бывшему командиру "Варяга", и еще раз отдал должное Рудневу, когда интуитивно почувствовал, что противник ведет рискованную, но согласованную игру. На выходе из восточного прохода Цусимского пролива прихватить его не удалось. Легкие крейсера, сторожившие возможный маршрут русских к Ляодуну так же ничего не обнаружили. На "Микасе" начали склоняться к тому, что владивостокцы проскочили у них под хвостом, и идут на юг встречать Чухнина... А где он находится, пока тоже не известно. И до сих пор нет ни одного радиоперехвата!
Но Того колебался недолго. К демонам всю эту историю с десантом на Рюкю! Решение было принято: первая линейная эскадра, развернувшись в 120-ти милях южнее островов Ики, легла на курс, практически неизбежно приводящий ее к встрече с соединившимися эскадрами Чухнина и Небогатова. Камимура был срочно вызван на присоединение к флагману. Постфактум все военные аналитики и историки сошлись во мнении, что интуиция и расчет японского командующего вполне могли привести к тому, что через два дня судьба войны могла бы быть решена где-то в районе мыса Шантунг... Там она, в итоге, и решится. Но на два месяца позже.
Принятая вскоре на "Микасе" информация о безжалостной бойне купцов на рейде Кобэ-Осаки, ничуть не поколебала решимости "молчаливого адмирала". Пощечина была звонкой. Но Того был уверен, что эта провокация намеренно подстроена русскими, дабы сдернуть с позиции одну из его эскадр. В пользу этого говорил и состав участников с русской стороны - нашлись наконец их "пропавшие" броненосцы береговой обороны...
Но примерно через шесть часов телеграф вновь взорвался истошным призывом на помощь: западнее пролива Токара, практически на долготе островов Удзи погибал вспомогательный крейсер "Гонконг-Мару". Камимура должен был быть в каких-то шестидесяти милях... Того был поражен: судя по всему Руднев и в самом деле шел к Рюкю! Пошел ведь! А раз так, то там, в полном соответствии с развединформацией, нужно ждать и Чухнина с десантом. Теперь только бы не упустить...
Следующие двое суток Императорский Соединенный флот пунктуально исполнял поставленную ему флотом русским задачу: ловил в темной комнате черную кошку, которой там не было.
Но всему хорошему приходит конец, и покинув район островов Дондзе (Первая эскадра пришла туда, когда сложилось впечатление, что русские, гонимые Камимурой вот-вот побегут восвояси, то есть в расставленную на их пути смертельную западню), Того приказал Камимуре немедленно, полным ходом, идти на присоединение к главным силам, двинувшимся к Циндао. Командующему первому стало окончательно ясно, что в районе Рюкю оперируют лишь два 23-х узловых бронепалубника Владивостокской эскадры, и, следовательно, хваленая японская агентурная разведка вновь катастрофически облажалась, а сам он клюнул на заботливо подставленного живца. Камимура, между тем, так увлекся отловом "Варяга" с "Богатырем", что позволил им оттащить себя на юг аж до Окинавы...