Одна на миллион
Шрифт:
– Вообще-то еще тогда, когда сидел голый около речки, я впервые подумал, что все происходящее со мной после знакомства с Машей – это какое-то наваждение.
– А если ближе к теме?
– Хорошо, можно ближе. Гостиница «Монблан» первой попалась нам на глаза в этом городе, сюда мы и завернули. Потом мы зашли в этот шикарный номер, люкс, и я окончательно осознал, какая огромная пропасть между мной и Машей. В деревне я спал на самодельной кровати, в общежитии – на койке с панцирной сеткой. А Маша привыкла к другой обстановке. Она швыряла направо и налево такими деньгами, которые мне и не снились. Конечно,
– О да, это смягчает неприглядность некоторых ее поступков. – Я не могла удержаться от этого замечания.
– Здесь, в этом городе, я наконец-то стал прозревать, приходить в себя. Как-то сразу обнаружилась разница в наших вкусах и взглядах на жизнь. И вообще я не готов был к встрече с приключениями, которые следуют одно за другим, поэтому сломался, – чистосердечно признался Антипов. – А Маша легко приходила в себя после любых передряг, у нее какая-то неистощимая энергия и бурная фантазия. Знаете, она порой не ведает, что творит.
– Что, к примеру, она еще натворила?
– Мы пошли в ресторан пообедать, здесь же, при этой гостинице. Она там такого поназаказала! Нет, я понимаю, у нее сегодня день рождения, о чем я узнал только в ресторане... Но надо же знать меру! Официантка насчитала нам такую сумму, которую я и в руках-то никогда в жизни не держал, и спросила, обращаясь ко мне, есть ли у меня такие деньги. Что я ей мог ответить? У меня не было с собой денег даже на приличный подарок! Я потом купил Маше букетик полевых цветов, а она его выбросила. Я видел, что Баранова специально его в урну бросила, а мне сказала, что случайно где-то обронила, – сказал Антипов, и я поняла, что случай с цветами сыграл не последнюю роль в том, что он решил расстаться с Машей. Да, рыжая бестия этим поступком больно ударила по самолюбию парня, еще больнее, чем официантка. – Да, я, кажется, про ресторан говорил... Маша расплатилась за обед пластиковой карточкой, а я почувствовал себя полным идиотом.
– Куда вы пошли из ресторана?
– Мы стали просто гулять по городу, зашли в парк, и тут как раз тот случай с букетом произошел. Я сказал Маше, что нам надо серьезно поговорить. Мы сели на скамейку, я долго собирался с мыслями и все-таки сказал ей, что намерен вернуться в Тарасов. Маша психанула и даже ударила меня по лицу, обозвала слабохарактерным пай-мальчиком и послала меня к черту. Я встал со скамейки и пошел, но потом понял, что мне надо ей объяснить, что не сдам ее, что буду молчать о том, что произошло около Отчина, и про то, что она в этом городе, тоже никому не скажу. Я вернулся назад, но Маши на скамейке уже не было. Я побегал по аллеям парка, а она как сквозь землю провалилась. Мне ничего не оставалось, как вернуться в гостиницу, потом вот встретил вас.
– Как ты думаешь, почему Маша до сих пор сюда не вернулась?
– Наверное, она нашла свою мать и осталась ночевать у нее. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Я стала думать над этой версией. Естественно, вспомнила про детский дом, и тут на меня снизошло озарение.
– Миша, а мне кажется, что Ксения Митрофановна дала вам фамилии Машиных родителей от фонаря. Она увидела деньги и поняла, что не может отказаться от такого подарка судьбы.
– Нет, не может быть, –
– Сколько времени Князева отсутствовала в своем кабинете?
Немного подумав, Миша сказал:
– Минут десять, не больше.
– Она показала вам дело? Принесла его с собой?
– Нет, только назвала фамилию и имена-отчества родителей. Они у нее на бумажке были написаны.
– Вряд ли за десять минут она могла найти нужное дело. За это время можно только зайти в соседний кабинет и написать на бумаге пару имен из головы.
– Почему вы так думаете?
– А Маша просила Князеву никому больше не давать эту информацию, естественно, за отдельную плату?
– Нет.
– А вот теперь, Миша, слушай, что я тебе скажу. Я тоже была в детском доме и тоже предлагала Ксении Митрофановне взятку за ту же информацию. Только я назвалась частным детективом и денег, наверное, предложила ей не так много, как Маша. Но дело не в сумме. Если Князева так любит мани-мани, то что ей мешало взять и мои бабки?
– Не знаю. Может, меру знает, – предположил Антипов.
– Вот это вряд ли. Просто Князева – педагог по образованию, и она хорошо разбирается в людях. Ей просто нечего было мне сказать. Князева поняла, что мне лапшу на уши не навешаешь. Я не поверю бумажке, наспех накорябанной на листке, а захочу лично заглянуть в документы. А Машиного дела в детдоме нет, оно уже давно хранится в городском архиве.
– Выходит, что нам она подсунула туфту? Но Маша, она ведь может об этом догадаться и вернуться в детский дом...
– И что она предъявит заведующей? Ничего!
– То есть вы хотите сказать, что Ксения Митрофановна нас обманула?
– Кого-то она определенно обманула, либо вас, либо меня.
– Знаете, скорее уж нас, точнее Машу. Она ведь и нам вначале говорила, что все старые дела в городском архиве, но Маша положила на стол пять тысяч и сказала, что даст еще на ремонт детского дома. У заведующей глаза загорелись, и она сказала, что поищет, вдруг еще не все перевезли. Теперь я уверен, что она нас обманула. Но так ловко! Значит, Маша не может быть сейчас у своей родной матери. Где же она тогда? – Антипов всерьез озаботился этим вопросом.
– Мне бы тоже очень хотелось это знать. Сдается мне, что она нашла себе новые приключения. Знать бы только какие, – я откинулась на спинку дивана и задумалась о том, что мне делать дальше.
Миша тоже напряженно о чем-то думал.
– Татьяна, вы не будете надо мной смеяться, если я кое-что вам скажу? – спросил он, смущаясь.
В тот момент, а это было ровно двенадцать часов ночи, мне, естественно, было не до смеха. Я со всей серьезностью заверила Антипова, что смеяться не буду, какую бы нелепость он мне ни выдал.
– Когда мы были в ресторане, за соседним столиком сидели двое парней, оба такие приблатненные. У одного татуировка на руке была в виде замка, у второго на шее цепяра в палец толщиной. Они все время громко смеялись, отпускали в сторону официантки какие-то пошлые шуточки и на Машу откровенно пялились. Особенно после того, как она показала свою пластиковую карточку. Мы вышли из ресторана, и они следом за нами вышли. Потом мне показалось, что они за нами на машине следят. На черном джипе.
– Номер ты запомнил?