Одна на миллион
Шрифт:
– Мне домой пора, Вадим Сергеевич.
– Анжела, ты красивая, умная, яркая, талантливая. У тебя ещё всё будет. Ты ещё встретишь кого-то достойного, кто полюбит тебя и кого полюбишь ты. Я искренне желаю тебе счастья. И… прости меня. Я бы правда хотел, чтобы всё вышло по-другому, но…
Я вывернулась из его рук, вылетела из кабинета и устремилась к лифту. Тоже мне, утешил так утешил: встретишь когда-нибудь достойного! А нужен он мне, этот достойный? И я хочу быть счастливой и любимой сейчас, а не когда-нибудь потом. И вот это: ещё полюбишь. А
В машине я всё же разрыдалась, не дотянула до дома. Виктор косился на меня, глядя в зеркало, но, к счастью, лишь спросил, не нужна ли мне помощь и больше в душу не лез.
На другой день Соболев явился на планёрку совсем на себя не похожий, без привычного лоска. Не как бомж, конечно, но волосы взъерошены, без галстука, под глазами тёмные круги, а на лице отливала синевой заметная щетина, хотя он всегда-всегда был гладко выбрит. Впрочем, я тоже выглядела наверняка не лучше после того, как полночи проревела в подушку.
Он то и дело смотрел на меня. Даже когда обращался к Маринке, Соне или Стасу. Я ловила его пронзительные взгляды, в которых явственно читались горечь и сожаление. Но мне этого мало. Даже нет, не так. Мне даром не нужно его сожаление, я хочу, чтобы меня любили. Чтобы он меня любил.
На обед мы с Маринкой по привычке пошли в кофейню.
– Вадим какой-то странный сегодня, ты не заметила? – надкусив сэндвич с сёмгой, спросила она.
Я пожала плечами.
– На Юльку, видела, ноль внимания? Мне даже показалось, что он её намеренно за что-то игнорит.
Я промолчала. Со своими душевными переживаниями я про Юлю и думать забыла.
– А вот с тебя наоборот глаз не сводил, – произнесла она многозначительно и выждала паузу, но поскольку я не ответила, снова закинула удочку: – Такое ощущение, что он накануне признался тебе в любви, а ты его отшила. И он всю ночь не спал, страдал и мучился.
– Угу, если бы, – буркнула я, отпив кофе. Больше ничего я брать не стала, аппетит пропал с концами ещё вчера.
– В смысле? – округлила она глаза и наклонилась ближе, почти легла грудью на стол.
– Это не я его вчера отшила, а он меня.
– В смысле? – повторила она. – Ты ему призналась в любви?
– Ещё чего! Нет, конечно. Но… он и так знает, что он мне нравится.
– А! Я же так и думала! А ты всё отрицала!
Я взглянула на Маринку, наверное, сурово, потому что она тотчас заткнулась. Но ненадолго.
– А как он узнал-то? Ну… если ты ему не говорила.
– Догадался.
– Странно это как-то. Я даже себе такую ситуацию не могу представить. Он догадался, что нравится тебе, но при этом точно этого знать не может, так? Однако подошёл и отшил?
– Ну, примерно так.
– Ерунда
Маринка аж про свои сэндвичи забыла.
– Короче, – вздохнула я. – Он мне сказал, что я ему очень нравлюсь, но между нами ничего быть не может. Всё.
– Ясно, – она снова взялась за еду. – Это он, может, из-за Сергея Ивановича, а?
– Не знаю, – я вновь почувствовала себя глубоко несчастной. – Не думаю. У него же другая. Наташа эта, чёрт бы её побрал.
– А что, он тебе реально сильно нравится?
Я кивнула.
– И что теперь? В смысле, как ты теперь?
– Да как? Никак. Он ещё жалеть будет, что отверг меня.
Ну да, это глупо звучит, по-детски. Но как мне ещё себя утешать? Только думать о том, что я буду ходить мимо него гордая, счастливая, красивая, а он пусть… пусть локти себе кусает.
43. Вадим Соболев
Для меня увольнение Славы стало неожиданностью. Да и наверняка не он эту злосчастную флешку подменил. Не в его это духе.
Но это лишь мои предположения, а обвинять кого-то, потому что «мне так кажется», это несерьёзно. Правда, я попытался замолвить слово за него, просто высказал мнение, что вряд ли это он. Да и Зотов тоже подал идею, что «юноша кого-то выгораживает». Но Рязанов нас и слушать не пожелал.
– Если этот идиот, как вы говорите, кого-то выгораживает, значит, сам не лучше, значит, с ним заодно.
Хорошо хоть уволил он обоих не по статье, как грозился.
Но на другой день во время планёрки я вдруг отчётливо понял – это Юля, сомнений никаких. Ничего на это прямо не указывало, но так бывает – посмотришь человеку в глаза и без всяких слов становится всё ясно. Вот так и в тот момент. Я даже намеренно упомянул Славу и понаблюдал. А в конце дня вызвал Юлю к себе и в лоб всё высказал.
В общем-то, на честное покаяние я и не рассчитывал. Скорее всего, это была профилактическая беседа, чтобы Юля поняла, что её шалость не осталась незамеченной и впредь такое не вытворяла. Ну и совесть расшевелить всё-таки хотелось. Пацан ведь из-за неё лишился неплохой работы.
Юля всё отрицала, уливаясь горючими слезами.
– Сейчас все будут обвинять меня, только потому что Славка был в меня влюблён. Это несправедливо!
– Поверь, не поэтому. – Даже смешно стало, неужели она действительно так думает.
– Вадим, я не заслужила такого отношения! – всхлипывала Юля. – Особенно от тебя! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Не можешь не знать.
О, нет. Только этого мне сейчас не хватало.
– Юля, я тоже ценю тебя как сотрудника, но не надо валить всё в одну кучу. Мы сейчас говорим о конкретном эпизоде. Я не знаю точно, что у вас за война с Анжелой, но на работе это никак не должно отражаться. А вся эта история с флешкой – ну просто пакость…
– Это не я, – закрыв лицо ладонями, рыдала Юля.