Одна на миллион
Шрифт:
– Да нет, спасибо, – слабо улыбнулся он. – Не стоит. Я уже решил, что… В общем, у меня там уже есть кое-какие варианты. Но спасибо тебе.
Он направился к лифту, затем развернулся, снова подошёл ко мне.
– Анжела, если правда хочешь помочь, то не говори, пожалуйста, никому о своих сомнениях. Юле и так тяжело, зачем эти ненужные разговоры, – попросил он. Потом отвёл глаза и пробубнил: – Тем более это и не она, а действительно я…
Мда, врать Рыжик совсем не умел.
– Как знаешь, – вздохнула я.
Позже, в конце дня я всё же не удержалась. Подкараулила момент,
– Я знаю, что это была ты.
Юля явно занервничала, хотя и не призналась, разумеется.
– Ты о чём?
– Ты прекрасно знаешь.
– Ничего я не знаю! – Она попыталась меня обойти и выскочить из кабинета, но я удержала её за локоть.
– Это ты флешку подсунула. Причём специально. И Славку из-за тебя теперь уволили.
– Ничего я не подсовывала! Отпусти руку! – вырвалась она и пулей вылетела вон.
___________________________________________
* "Снегурочка" – название бумаги для офисной техники.
Утром Соболев начал с того, что выразил своё сожаление по поводу Славы. И, между прочим, выразительно посмотрел при этом на Юлю. Та сразу заёрзала. Выходит, Вадим тоже подозревает её.
Но я на него немного в обиде. Эти два дня он как будто сторонится меня. Нет, ничего такого явного, он не игнорирует, как раньше, не избегает откровенно или что-то ещё. Но всё равно у меня ощущение, будто он отгородился. А ведь в тот вечер, когда он привёз меня к отцу, между нами точно что-то возникло. Не знаю, может, душевная близость. Мы как будто приоткрылись друг другу, потянулись, переплелись, образно, естественно. Но я точно это чувствовала! И очень ждала новой встречи с ним. А он вёл себя так, словно ничего и не было. И не вызвал меня к себе вечером. Я его пыталась оправдать. Может, отец так его пригрузил, что ему не до чего было.
– На место Славы мы в ближайшее время кого-нибудь примем, ну а пока… Анжела, – вдруг он обратился ко мне. – Ты как с русским, с литературой в школе справлялась? Нормально? С сочинениями у тебя было как?
– В школе по русскому у меня пятёрка была.
Я не соврала. И сочинения, кстати, мне тоже всегда давались легко.
– Пятёрка в школе – это прекрасно, – снисходительно улыбнулся он. – А написать статью не хочешь попробовать? Материал есть. Ну, там кусками, интервью на диктофоне… Тебе просто всё это надо будет скомпоновать и в текст оформить. Даже если будут какие ошибки – Соня отредактирует.
– У меня, вообще-то, врождённая грамотность, – гордо заметила я, но Соболев только засмеялся.
– К вечеру сможешь? – спросил.
Я в ответ многозначительно фыркнула. Я и к обеду успею!
С обедом я погорячилась, конечно, потому что убила не меньше трёх часов на одну лишь расшифровку диктофонных записей. Затем долго терзалась над первым абзацем: как начать? Не с места же в карьер, какие-то вводные фразы, наверное, нужны. Подсмотрела, как это делал Славик в его старых файлах. Ну а потом дело пошло как по маслу.
Готовую статью я скинула по электронной почте Соболеву и замерла в ожидании ответа. Разволновалась
И как это понимать? Не понравилось? Ну так скажи, что там не так, разве нет? Но молчать… Это обидно!
Я вдруг расстроилась. Хотела позвонить или написать в чате – там хоть видно, прочитал он твоё послание или нет – но передумала. Будем гордыми.
42
В выходные я места себе не находила. Вера с отцом умотали куда-то отдыхать, а я неприкаянно слонялась по дому в одиночестве. Вобла не в счёт. Киселёва я, наверное, измучила своими душевными излияниями.
Он звал в клуб, но у меня настроения не было. Я как-то отошла от той жизни и, например, последний раз, когда встречалась с нашими, накануне форума, чувствовала себя чужеродным элементом. Они с таким жаром обсуждали какую-то фигню, а меня снедала мысль, что надо бы прояснить, при каких объёмах какие скидки мы даём, а то вдруг на форуме спросят… И гулять ночами напролёт я уже физически не могла – вставать же рано. Так что Киселёв оставался единственным, с кем я продолжала общаться.
– Поговори с ним, – советовал он. – Неопределённость – хуже всего.
Легко сказать – поговори. А если стыдно? А если страшно?
Хотя в одном он прав: неопределённость и правда хуже всего. Решила, поговорю… когда представится удобный момент. Сейчас не хотела – до сих пор немного обижалась, что он так безразлично отнёсся к моему первому серьёзному поручению.
Но в понедельник, на планёрке, Соболев первым делом похвалил меня. Похвалил! Меня! Так и сказал:
– Анжела, да ты, оказывается, мастер слова. Очень хорошая статья, просто отличная, без воды, всё по делу. Видно, что ты знаешь, о чём пишешь. Ну и всё так складно изложено. Молодец. Прости, я как-то даже не ожидал.
При этом он сам светился так, будто его прямо распирало от гордости и радости, что я сразу же его простила. Маринка мне подмигнула, а я и вымолвить ничего не могла в ответ. Просто сидела и, счастливая, улыбалась.
А вечером, за ужином, ещё и отец снизошёл до одобрения. Это было настолько непривычно, что поверить трудно. Вера и то опешила, а что уж говорить обо мне.
– Вадим Сергеевич сказал, что ты пишешь хорошо, лучше этого идиота, что флешки перепутал.
Отец был страшно доволен. Даже, по-моему, больше, чем я.
На другой день Вадим снова скинул мне техническое задание. Разложил по пунктам, что и как написать. И очередной аудиофайл прицепил, где Юля задавала вопросы какому-то потенциальному инвестору. А ещё Соболев сказал:
– Надо будет тебя приобщить и к этому делу. Так, глядишь, и сама интервью брать научишься. И вместо Славы нам никого искать не придётся.
Он улыбался мне, без снисхождения, по-доброму, но смотрел при этом… не знаю, с какой-то тоской или болью. Почему?