Одна ночь соблазна
Шрифт:
— О Господи! — Дьявол бы побрал его мужскую гордость! Он же погибнет прямо у нее на глазах!
Когда Бекки вновь открыла глаза и вернулась к кошмару, Алек уже вперил острый, как стрела, взгляд, в более крупного из двух казаков.
— Отпустите ее, и я подарю вам жизнь.
Оба гиганта лишь расхохотались от этого вызывающего заявления. У Алека заиграли желваки на лице. Он изменил угол наклона шпаги, теперь его кончик оказался на уровне сердца одного из казаков.
— Вам ясно сказано, отпустите ее.
Казак понял, что ему брошен вызов. Бросив мрачный взгляд на товарища, он швырнул
— Давай-давай, урод! — пробормотал он, становясь в позицию и дерзко глядя на приближающегося статного казака. В глазах под тяжелыми веками он видел отблески бесчисленных битв, долгие века грабежа и насилия, начиная с времен Аттилы.
Казак сделал мощный выпад стальным клинком. Алек парировал. В высоких стенах узкого проулка заметался душераздирающий звон столкнувшихся лезвий. Алек почувствовал, как вибрация от первого удара отдалась в костях рук. Его собственная шпага дрожала от напряжения.
Казак расхохотался ему в лицо. Глухой, хриплый голос выкрикнул смертельную угрозу.
Они отпрянули друг от друга, и сражение началось всерьез.
Никогда прежде Алеку не случалось так быстро переходить к обороне. Он снова и снова бросался в атаку, но не смог нанести противнику ни одного поражающего удара, отчаянно пытался сохранить самообладание, однако бесился все сильнее после каждого выпада казака, когда ему самому приходилось отступать, уклоняясь от смертоносных ударов. Темп боя нарастал. Клинки сверкали как молнии. С обеих сторон сыпался град ударов. Звон оружия становился все громче. Алек сосредоточил все мысли на противнике и стратегии победы.
Они кружили по пятачку, сходились, расходились.
Алек уже стал различать некоторые приемы своего оппонента, но тут его каблук попал на обломанный камень брусчатки. Он упал, вся его жизнь вспышкой мелькнула перед глазами. Однако инстинкт, должно быть, спланировал спасение раньше, чем Алек сам успел об этом подумать. Едва коснувшись земли, он откатился, резким ударом выбросил шпагу вперед и зарычал от удовлетворения, потому что клинок глубоко вошел в бедро казачьего воина.
Казак взвыл.
Бекки ловила ртом воздух, не сводя глаз со сражающихся.
Алек вскочил на ноги и отлетел в сторону. Казак зажимал рукой рану. Он медленно поднял взгляд от своей ноги и так посмотрел на Алека, словно обещал ему ад на земле.
Алек с нахальной улыбкой поманил его к себе.
— Честно говоря, ваша светлость, история очень печальная.
Михаил отвернулся от окна, храня на лице выражение братского участия и заботы о своей сбежавшей молодой кузине.
— Боюсь, малышка унаследовала неуравновешенность своей матери, но только в дочери она выражена сильнее.
— Как так?
Заставив себя отойти от окна, князь Михаил вернулся к столу и, кивнув в знак благодарности, принял от хозяина чашку крепкого чая.
— Уверен, вы помните, какой поднялся скандал, когда мать Ребекки, леди Мария Толбот, нарушив волю своего отца, сбежала с капитаном Уордом.
— Помню, — согласился герцог. — Говорят, ваш дедушка никогда ей этого не простил. Даже после того, как капитан Уорд погиб в море.
— Как сообщили мне поверенные моего деда, подобные слухи справедливы. Этим и объясняется то, что моя бедная кузина жила в Йоркшире почти как крестьянка. Просто чудовищно. — Удивленно покачав головой, князь сел напротив герцога в одно из полосатых кресел. — Какие бы симптомы женской истерии ни унаследовала Ребекка, они, безусловно, усилились от неблагоприятных условий ее воспитания. Не хочется плохо говорить о мертвых, но мой дед был, пожалуй, слишком неумерен в своем гневе. Разумеется, отец девушки был абсолютно неподходящей партией для матери Ребекки, но ведь дитя не виновато. При этом она вовсе не незаконнорожденная. Брак был явно законным.
— Да-да. Что ж, очень печально. Не могу не согласиться с вами относительно жестокосердия лорда Толбота. — Уэстленд слабо улыбнулся. — Ваш дед был одним из самых твердолобых тори. Он до последнего сопротивлялся любой реформе, которую мы, виги, вносили в палату лордов.
Князь Михаил кивнул с печальной улыбкой:
— Могу в это поверить. Когда стало известно, что по завещанию деда меня назначили опекуном Ребекки, я сразу предположил, что устройство свадьбы молодой леди соответствующего возраста будет для меня настоящим испытанием, но я и представить не мог ничего подобного.
— Какая трагедия.
Михаил печально улыбнулся.
Внезапно из холла раздался хрустальный голосок:
— Папа, папа! Мне надо с тобой посоветоваться. — И в шорохе белого муслина в комнату быстро вошла леди Пар-фения Уэстленд. — Папа, сегодня вечером у нас заседание Женского благотворительного общества. Мы должны закончить приготовления к турниру по висту в Брайтоне. Что ты посоветуешь подавать на обеде победителей — цыпленка или фазана? О… — Увидев Михаила, дочь герцога внезапно остановилась. Глаза с длинными ресницами удивленно распахнулись. Золотые лучи утреннего солнца играли на блестящих, очень светлых волосах платинового оттенка, уложенных в замысловатый узел на затылке.
Князь Михаил резко вскочил, онемев от элегантной красоты девушки.
— О, извините, — пробормотала она, опуская блокнот и карандаш, которые держала в руке. — Простите меня за вторжение, папа. Я не знала, что у вас гость. — Она повернулась к Михаилу и кивнула: — Доброе утро.
Князь поклонился.
— Входи, входи, дорогая, — с улыбкой произнес герцог. — Позволь представить тебе князя Михаила Куркова. Он друг царя.
— Князь Курков? О, это честь для меня, ваше сиятельство, — с достоинством проговорила леди Парфения, приближаясь к Михаилу с заинтересованной улыбкой. — В обществе столько говорят о вашей доблести на войне. — И она протянула князю руку, над которой тот склонился в официальном поклоне, положив ладонь на эфес шпаги.
— Напротив, это большая честь для меня, леди Парфения. Девушка присела в коротком книксене, достойном кисти художника, затем отошла к отцу. Князь Михаил не сводил с нее глаз. Он явно был очарован.
Уэстленд с любовью обнял дочь за плечи.
— Итак, цыплята или фазаны? Столь важные вопросы, дочка, превосходят мое разумение. Возможно, у князя по этому поводу есть собственное мнение?
— Правда, ваше сиятельство? — Леди Парфения обернулась к Михаилу с ослепительной, дружелюбной улыбкой.