Одна в Америке
Шрифт:
«Надо же, здесь и такие крошки летают! – окинула она салон недоверчивым взглядом уже бывалой пассажирки. – Что ж, надеюсь, ты справишься со своей задачей», –подумала девушка и погладила холодную серебристую обшивку.
Полёт не был из числа приятных – маленький самолёт то и дело бросало из стороны в сторону, так что Ирине не раз приходила мысль о собственной безопасности.
Наконец малютка пошла на снижение.
Сердце Ирины колотилось всё сильнее. Приближался момент истины – она должна была увидеть свою принимающую американскую семью.
«Как-то всё сложится?» –
Почему-то на ум пришла стыковка на орбите двух космических кораблей: советского «Союза» и американского «Аполлона». В своё время этот экспериментальный полёт назвали «рукопожатием в космосе». Ирина тоже ощущала себя участницей невероятного эксперимента, в процессе которого должна была произойти её стыковка с совершенно незнакомой американской семьёй.
Земля приближалась. Самолёт плавно опускался на плоское плато, разлинованное правильной формы прямоугольниками. Здания, появившиеся внизу, оказались низкими и редко разбросанными по ровной поверхности – городок был под стать самолётику: такой же маленький и неприметный.
Всё! Шасси коснулось земли!
Самолёт стал плавно тормозить.
– Долетели, слава богу! – донеслось откуда-то сбоку на красивом американском английском.
Ирина увидела их сразу.
Они стояли дружной стайкой прямо на лётном поле всего в нескольких метрах от затормозившего самолёта и держали большой горизонтальный плакат, на котором крупными буквами было выведено: Irina, welcomehome!
Ей показалось, что их было слишком много. Впрочем, это от волнения. Их было четверо: мужчина чуть выше среднего роста, с аккуратно подстриженной седоватой бородкой – американский папа, которого звали Керри; невысокая стройная женщина в больших тёмных очках и с пышной кудрявой шевелюрой – американская мама Грейс; и две девочки: одна примерно Ирининого возраста – Энджел – невозможно толстая, с огромными накрашенными ресницами, бросавшимися в глаза даже из иллюминатора, и Кейт – худенькая, высокая для своих четырнадцати лет, с густыми русыми волосами, доходившими почти до пояса. В потной ладони Ирина сжимала бумажку с их именами, которые твердила весь заключительный полёт, словно спасительное заклинание.
На короткий миг ей вспомнилось удивление, когда она получила документы с именами принимающей семьи. Она всегда считала, что Керри – женское имя. Поэтому на минуту засомневалась – нет ли тут ошибки, – когда в графе отец увидела имя «Керри Джонсон». Она даже задала координаторам вопрос по этому поводу, но её уверили, что ошибки никакой нет, а Керри, как Саша или Женя, может быть как женским, так и мужским именем.
Теперь Ирине стало легче. Напряжение схлынуло, и она принялась с любопытством разглядывать встречающих, пока к двери самолёта подгоняли трап.
Короткая передышка и… Нужно было выходить на арену.
Она выдохнула и вынырнула в новый яркий мир, залитый солнцем и обещающий необыкновенные приключения в пугающе-незнакомой стране.
Яркое солнце заставило Ирину зажмуриться, но она успела разглядеть взметнувшиеся вверх, приветственно замахавшие ей руки.
Через
Ирина отвечала зазубренными фразами, с некоторым стеснением осознавая свой тяжёлый, непривлекательный акцент. Уже на конкурсе, который проводили американцы, и потом в американских самолётах, где она отвечала на вопросы стюардесс и пассажиров-соседей, Ирина поняла, что для слуха коренного американца её речь звучит неуклюже, и даже глупо, а это не могло не мучить её – примерную ученицу-отличницу. Поэтому она говорила немного, односложно, всё больше перефразируя сами вопросы, нескончаемой вереницей летевшие к ней от всех членов новой семьи.
Они говорили по-разному. Энджел тараторила, будто опасаясь, что на её вопросы гостья не успеет ответить. Кейт спрашивала, заглядывая в глаза с любопытством, не терпящим промедления, угрожающе поблескивая стальными брекетами. Грейс говорила с некоторой сдержанностью, словно сразу решила показать гостье свой статус. И только Керри казался особенно внимательным. Он старался прорваться сквозь звон женских голосов, обращая к русской девушке торжественно-приветственную речь. Видно было, что он готовился заранее.
Ирина понимала, что прежде всего должна дать ответ главе семейства, однако только глупо улыбалась, глядя в его вопрошающие глаза.
Внезапно воцарилась тишина: Керри, по-видимому, задал важный вопрос, и женщины замолчали.
Повисла неловкая пауза.
Грэйс взглянула на Ирину и медленно повторила вопрос мужа.
Ирина наконец-то поняла, о чем её спрашивают и, выйдя из ступора, попыталась ответить.
– Должна вам сказать: я плохо понимаю мужской английский. Я и женский-то не особо понимаю, но мужской голос превращает для меня английский в какую-то… абракадабру, – в большом смущении, с трудом подбирая слова, объяснила Ирина.
«Это тебе не диалоги на уроках заучивать. Такую тему на экзамен не вынесут, – тараторил её дымящийся от напряжения мозг. – Думай, Ирина, думай!» – тяжёлым ритмом стучало в висках.
Керри заулыбался. Он понял причину её волнения и успокоился. Повернувшись к жене, мужчина произнёс несколько фраз.
– Керри говорит: не волнуйся! – медленно сказала Грэйс. – Всё со временем наладится. Пойдёмте, надо получить багаж.
Багаж, состоявший из небольшого чемодана и среднего размера спортивной сумки, они получили почти сразу и тут же дружной компанией зашагали к парковке.
Машина оказалась на удивление старой, приземистой и ужасно тесной.
«Как же мы в ней поместимся?» – кольнула Ирину досадная мысль.
Однако выбора не было. Её вместе с другими дочками отправили на заднее сиденье.
С трудом втиснувшись посередине, она замерла: неприятное касание чужой, скользкой от пота кожи вызвало отвращение и неожиданное желание бежать без оглядки куда глаза глядят.
По какой-то причине машина продолжала стоять на месте.
Очнувшись от своих мыслей, Ирина заметила общее молчание и направленное на неё внимание.