Одна женщина, один мужчина (сборник)
Шрифт:
Перед актом осчастливливания она набрала номер любимого и предупредила, что заедет. Голос звучал слишком восторженно, но любимый, кажется, ничего не заподозрил. Потом подкрасилась и надела туфли на каблучках. Может быть, он станет носить ее на руках по квартире, и тогда со стуком падающие на пол туфельки — самое то. В отличие от ботинок на шнуровке, способных придушить всю романтику на корню своими шнурками.
Она все продумала.
Через два часа в квартиру мужчины позвонили. Открыв, он узрел счастливую Асю, а рядом с ней грузчика, придерживавшего
— Панцирь! — сказала Ася, смеясь, и шагнула ему навстречу. — Ты представляешь, панцирь!
Потом все было так, как она представляла, — и его изумленно-радостное лицо, и туфельки, падающие на пол, и все остальное.
— …Ну, Аська, ты даешь, — проговорил он, закуривая. — Поверить не могу. Как раз такой, как я хотел. Рассказывай, где его раздобыла.
Ася не любила и не умела врать.
— Представляешь, в Йемене ими канализацию закрывают, — сказала она. — Ну, бедная страна, металла не хватает…
Она застегнула брючки, хотела сказать что-то еще, но осеклась.
— Как? — переспросил он. — Канализацию?
Посмотрел на панцирь и медленно раздавил в пепельнице сигарету.
— Или просто ямы в земле, — уже тише добавила Ася. — Понимаешь, бедная страна…
Он помолчал. Потом сказал:
— Ямы, значит. И канализация.
Поднял Асю за плечи с дивана, одним движением натянул на нее свитерок — получилось задом наперед — и аккуратно вывел из квартиры. Через две минуты она уже стояла на лестничной площадке, растерянно сжимая в руках туфельки. Дверь снова распахнулась, она подалась было навстречу — но раскрасневшийся от натуги мужчина прислонил к стене рядом с ней черепаший панцирь.
— Почему? — тихо спросила Ася. — За что?
— За что? — он усмехнулся. — Ты привезла мне вместо моей мечты крышку от унитаза и еще спрашиваешь, за что?
Щелкнул замок, и Ася с панцирем остались вдвоем.
Она села на пол, прислонилась к нему и некоторое время просто сидела. Когда за окном начало темнеть, пришлось подняться.
Панцирь, кажется, уменьшился в размерах и даже немного скукожился.
— Ты вовсе не крышка от унитаза, — сказала она ему и погладила пластинку. — Ты в океане плавал. На тебе волна оставила свою печать.
Но панцирь скукожился еще сильнее, и стало видно, что никакая это не печать, а просто трещина, в которую забился песок.
Про женщину и Байкал
Одна Женщина имела глупость второй раз влюбиться в бывшего однокурсника. «Какая пошлость — влюбляться в тех, с кем учился, — думала она раздраженно. — Особенно по второму кругу. Большей пошлостью может быть только влюбленность в собственного начальника. И еще в подчиненного. И еще в коллегу».
Тут она остановилась и вслух резюмировала:
— Да вообще влюбленность — это одна большая пошлость!
И даже сердито топнула ногой по тротуару.
От нее шарахнулся какой-то юноша с бородкой, несущий одинокую розу. Одна Женщина (ее звали Соня,
Именно так обычно поступал ее однокурсник Дима, с которым она увиделась вчера на очередном съезде бывших выпускников. Сто лет назад, когда и фонтаны били голубые, и Москва еще была в асфальте, а не брусчатке, они встречались. Ей даже казалось, что это любовь.
Время от времени он радовал Соню подвядшей розочкой или, что еще хуже, красной гвоздичкой. В таких случаях она чувствовала себя ветераном войны, которого чествуют школьники.
Разумеется, они расстались. Причем не она ушла от него легко и красиво, а ее бросили. Вспоминая об этом постыдном факте своей биографии (приличная женщина не должна позволять, чтобы ее бросали), Соня говорила себе, что ей тогда крупно повезло. Ведь она могла и замуж за него сдуру выскочить. А он — пронырлив, хитер, скуп. Гвоздички опять-таки. За одно это можно возненавидеть мужчину до конца своих дней.
Беда состояла в том, что, встретившись с ним через десять лет, Соня почувствовала, что в душе снова что-то свербит и ноет. Несмотря на все подвядшие розы, некрасивое расставание и пр.
Она остановилась перед витриной и с отвращением посмотрела на свое отражение. Ему всего тридцать, а ей уже тридцать. Он целый руководитель в турфирме, а у нее паршивенький фриланс. Он хорош как шотландец, а она…
Сеанс самоедства остался незавершенным, потому что прозвонил телефон и высветилось имя: Дима.
— Да! — торопливо сказала Соня в трубку. — Привет. Что? Нет-нет, ничем таким…
Она прикусила язык и поправилась: то есть, конечно, она занята сегодня вечером. Но если он очень настаивает… Если надо… Конечно, ради старой дружбы она готова…
И, закончив разговор, вдруг отбила на брусчатке радостную чечетку под взглядами удивленных прохожих.
В ресторан, слава богу, Дима цветы не принес. Первые пять минут ничего не значащего разговора, обсуждения меню, сплетен об однокурсниках — и вдруг он выпалил, наклонившись к ней:
— Сонь, поедешь со мной на Байкал?
— Надолго? — спросила Соня прежде, чем успела о чем-нибудь подумать.
Он позволил себе откинуться на спинку стула, и только теперь ей стало ясно, что он напряжен и взволнован не меньше нее.
— На шесть дней.
Вечером Соня бегала по стенам, пытаясь отыскать кроссовки, куртку с мембраной и дождевик.
Поездка намечалась не совсем романтическая, во всяком случае официально.
Дима объяснил, что у него собралась группа из пяти англичан, жаждущих увидеть красоты Байкала. Он должен был ехать с ними один, но при мысли об этом его одолела такая тоска, что…