Шрифт:
Предисловие собравшего письма.
По-моему, достаточно собрать письма людей и опубликовать их – и получится новая литература мирового значения. Литература, конечно, выходит из наблюдений людей. Но где больше их можно наблюдать, как не в их письмах?
Я
Три вещи меня поразили в жизни – дальняя дорога в скромном русском поле, ветер и любовь.
Дальняя дорога – как влечение жизни, ландшафты встречного мира и странничество, полное живого исторического смысла.
Ветер – как вестник беспокойной вселенной, бьющий в открытое лицо неутомимого путника, ласкающий, как дыхание любимого человека, сопротивляющийся шагу и делающий усталую кровь веселой влагой.
Наконец, любовь – язва нашего сердца, делающая нас умными, сильными, странными и замечательными существами.
Я далек от теоретических подходов к таким вещам. Я полон участия к ним, страсть сподвижничества, «приспешничества» и кровной заинтересованности заставляет меня убивать жизнь, которая могла бы быть более удачной, на переписку чужих писем, на смакование далеких от моего тела страстей.
В чем увлекательность и интерес любви для стороннего наблюдателя? В простом и недостаточно оцененном свойстве любви – искренности. Это сближает любовь с работой (от создания симфоний до кирпичной кладки) – и там и тут нужна искренность, то есть полное соответствие действий внутреннему и внешнему природному устройству, иначе любовь станет деловой подлостью, а кирпич вывалится из стены, и дом рухнет. Природа беспощадна и требует к себе откровенных отношений. Любовь – мера одаренности жизнью людей, но она, вопреки всему, в очень малой степени сексуальность. Любовь страшно проницательна, и любящие насквозь видят друг друга со всеми пороками и не жалуют один другого обожанием.
Любовь совсем не собственничество. Быть может, брак – это социальное приложение любви – и есть собственничество и результат известных материальных отношений людей – это верно. Но любовь, как всякую природную стихию, можно приложить и иначе. Как электричеством, ею можно убивать, светить над головою и греть человечество.
Вы понимаете, что любовь, как и электричество, тут ни при чем. Она не учреждена. Дело в том, как и кто ею пользуется, – вернее, кто ею одержим.
Я не говорю, что помещаемые ниже письма я нашел в «старой корзине под сломанной кроватью», или в урне клуба, или на чердаке, или я получил их в наследство от умершего родственника. Этого не было. Письма эти действительны. Корреспонденты еще живы и существуют где-то затаенной счастливой жизнью, полной, однако, по совместительству, общественной деятельности очень большого масштаба. Это не так важно.
Конец ознакомительного фрагмента.