Однажды в Америке
Шрифт:
— Эй, Макс, — недоверчивым тоном произнес Простак, — неужели ты хочешь сказать, что босс с самого утра садится за дела?
— Этот парень пашет больше всех в Обществе, — ответил Макс. — Его рабочий день начинается раньше семи утра и продолжается до часу, двух, трех ночи. Я слышал, что иногда он проводит на ногах сутки напролет.
— Но он хоть приплачивает себе полставки за сверхурочные? — спросил Косой.
— Он платит себе совсем неплохо, — заверил его Макс. — Он получает десять тысяч в неделю лишь на одних игровых автоматах.
Я присвистнул:
— Это ж полмиллиона в год на одних автоматах!
— А
— Черт возьми, — произнес Простак. — Как ты думаешь, сколько он имеет всего, а, Макс?
Макс пожал плечами:
— Кто его знает. Думаю, он сам точно не знает, но могу предположить, что где-то между десятью и пятнадцатью миллионами в год.
— И как только можно прожить на такие деньги? — ехидно заметил Косой.
— Ты помнишь. Башка, — задумчиво произнес Макс, — как он начинал с пятнадцати долларов в неделю, работая охранником в плавучем казино?
— Да, — ответил я. Макс продолжил:
— Затем он сам стал устраивать азартные игры. Я вам кое-что скажу, ребята. Кто бы ни участвовал в его играх, все до одного были уверены в честной раздаче. В тех местах, где он заправлял, не допускали никаких трюков. Все было на высшем уровне. Он заслуженно оказался на месте, которое занимает. У него есть мужество и железйая воля. Если он даст слово, то выполнит его, даже если обещал десять миллионов или свою жизнь!
Косой повернул машину на Сентрал-Парк-Вест. Мы проехали пару кварталов.
— Вот этот дом, с тентом над окнами, — сказал Макс. Косой нажал ногой на сцепление, поставил рычаг скоростей на ноль и плавно вкатил «кадиллак» под навес. Швейцар, вышедший из дверей высокого, роскошного особняка, с приветливой улыбкой распахнул дверцы машины, и мы вслед за Большим Максом вошли в знание.
В холле к нам приблизились двое здоровенных ребят, одетых в серую униформу. Они вежливо кивнули нам, и один из них произнес:
— Минуточку, ребята. Порядок есть порядок. Я должен вначале получить разрешение сверху.
Он подошел к внутреннему телефону, воткнул штепсель в розетку и прошептал в трубку несколько слов, затем с улыбкой повернулся к нам и, сообщив, что все в порядке, проводил нас по коридору до лифта. Мы поднялись на верхний этаж. Макс позвонил в дверной звонок у входа в квартиру. Улыбающийся негр в белом костюме открыл дверь и встретил нас приветливым:
— Доброе утро, джентльмены. — Он принял наши шляпы и, махнув рукой в сторону бара, спросил: — Что-нибудь оттуда или кофе? Босс будет через несколько минут.
— Нам что-нибудь от трезвости, — сказал Макс.
— Понятно, мистер Макс. Проходите сюда, джентльмены.
Он провел нас в обставленное под бар помещение. Оно было оформлено с роскошью, подобной той, что встречалась лишь в немногих заведениях для привилегированной публики. Стены были отделаны голубым итальянским кафелем. В дальнем конце помещения находился объект, который совершенно не вписывался в окружающую шикарную обстановку. Это был игровой автомат. Негр наполнил наши стаканы.
— Лед, соду или воду, джентльмены?
— Ничего такого, спасибо, — ответил Макс. — Как здоровье у вас и у вашей жены?
— Мы в наилучшем здравии,
Этот негр и его жена служили у Франка уже много лет, с тех пор, когда он только начинал свое восхождение. «Непритязательный штат для человека с его положением и богатством», — подумал я. Хотя, с другой стороны, какого черта? Он, может быть, и не живет здесь почти. Я точно знал, что у него не меньше десятка домов в разных частях страны. Есть некоторое отличие от старой, темной конуры, в которой он вырос. Да, он проделал большой путь, выйдя из самого сердца трущоб восточного Гарлема.
Мы сидели спиной ко входу. Когда мы принялись за вторую порцию выпивки, я услышал, что кто-то вошел в комнату. Затем низко вибрирующий, приятный голос произнес:
— Всем привет. Как дела, ребята?
Мы обернулись. Он стоял в дверях, разведя в приветствии руки, с улыбкой на загорелом, гладко выбритом, по-мужски красивом лице. На нем был пурпурный халат, схваченный поясом на стройной талии, что подчеркивало ширину его плеч. Белый, с вышитой монограммой платок аккуратно выглядывал из левого нагрудного кармана. Его черные волосы были гладко зачесаны назад, открывая высокий лоб. В какой-то из картинных галерей я видел портрет средневекового короля. В чертах его лица было такое же, приводящее в замешательство, смешение грубости и изящества. Такой же резко очерченный нос, такие же проницательные и умные глаза.
Он был королем, да. Он был королем бандитов, по первому слову которого были готовы прийти в движение и выполнить любой приказ несколько тысяч головорезов, разбросанных по всей стране. В каждом его жесте, в каждом слове сквозила абсолютная уверенность в своих силах.
— Франческо! — воскликнул, увидев его Большой Макс. Они тепло обнялись. Было видно, что они испытывают друг к другу неподдельную симпатию. Франк назвал каждого из нас по имени и обменялся с нами крепкими, энергичными рукопожатиями. Затем мы все вместе выпили за его здоровье. Его поведение было одновременно и учтивым, и повелительным. Ненавязчиво, как бы мимоходом, но очень точно, он задавал вопросы о наших делах до тех пор, пока не получил детального представления обо всем, чем мы занимаемся. Одобрительно кивнув, он заметил:
— Я знал, что всегда могу положиться на ваше благоразумие и вашу преданность. — Эти слова были произнесены без всякого театрального эффекта и казались совершенно уместными. — Со мной вы в Обществе, словно короли при тузе. Вам что-нибудь нужно? Дополнительная территория? Что-нибудь другое, что я могу для вас сделать?
Его тон был таким уверенным, что сразу становилось ясно: перед тобой сила, которая может гарантировать выполнение практически любых материальных запросов.
Я вспомнил о том, как Макс необычайно щедрым жестом преподнес салун Веселому Гонифу, Пипи и Глазастику, что дало им около тысячи двухсот долларов чистого дохода в неделю. Это было мелочью по сравнению с тем, что мог сделать для нас Франк. Щедрым жестом этот человек мог пожаловать нам территорию размером с Нью-Джерси со всеми ее доходами от различных видов рэкета, что выражалось бы суммой в миллионы долларов. Одного его слова было достаточно, чтобы одобрить кандидатуру на пост комиссара полиции, или члена Верховного суда, или губернатора.