Однажды в будущее

Филатов Валерий

Экран монитора приблизился, и неожиданно Лира резко обернулась. Охнула, закрывая глаза и... изображение исчезло.

— Мир?! — выпучил глаза Кравцов. — А где продолжение? Что там произошло?!

Шторм безмолвно смотрел на пустую голограмму и сдвинул брови к переносице.

— Там ещё кто-то был, — сказал он, выключая коммуникатор. — Это вся запись.

— Кто там был?! — вскрикнул, вскакивая, Кравцов. — Когда мы туда заявились, то увидели только Лиру на полу. Потом она с нами дралась, пытаясь отнять коммуникатор. Зачем она это делала,

если вела для меня запись?! Я думаю, что вы тут специально пудрите мне мозги!

— Это как? — Мир тоже встал и посмотрел на голову Сергея. — А что такое пудрить?

Кравцов только смачно плюнул под ноги.

— Мир, вы все от меня что-то скрываете. Я чувствую это. Зачем? Объясни, наконец!

Шторм вздохнул и виновато развёл руками.

— Прости, Сергей. Изначально Лира была против того, чтобы я пригласил человека из прошлого.

— Это я уже знаю, — Кравцов чуть склонил голову и шагнул к напарнику. — Мне нужна истинная причина, а не сухие отговорки.

— Мы... Мы не знаем, как поведёт твой разум по возвращению. Забудешь ли ты это путешествие, или всё останется в твоей памяти. Если останется, то это может быть опасно...

— Каким образом?

— Ты увидел будущее, и как ты это спроецируешь на прошлое — от этого зависит течение временной воронки.

Сергей рассердился.

— Ты что несёшь?! Какая, нахрен, временная воронка? Я — простой мент, и технологий будущего банально не понимаю.

— Да дело не в технологиях! — крикнул Шторм. — А в социальном устройстве общества. Впрочем, и в технологиях тоже.

— Подожди, — тряхнул головой Кравцов, отступая. — Ваше общество-то причём?

— А ты не видишь разницы между обществом будущего и вашим обществом?!

Сергей не понимал, куда клонит в диалоге Шторм, но осторожно ответил:

— Да, вижу я разницу. И что? Как я, вернувшись из будущего, смогу повлиять на общество? Один! Тем более, на какую-то временную воронку, о которой, вообще, в моём времени никто не знает!

Шторм чуть успокоился и, потыкав в коммуникатор, вывел голографическое изображение высокой воронки остриём вверх. Она медленно вращалась, извиваясь круглым основанием.

— Около тысячи лет назад профессор Коротков сформировал гипотезу временной воронки, и её взаимодействие с коллективным разумом человечества.

— Коллективным разумом?!

— Да, Сергей. Теория сохранения клеточной памяти гласит, что каждый человек получает знания об обществе, его устройстве и технологиях на клеточном уровне уже с рождения. И потому его разум может эту информацию усвоить и оценить за время его взросления, но... есть моменты, когда человек придумывает принципиально новые технологии. Это проявляется в его фантазиях. Так откуда эти фантазии? Каким образом разум их формирует? Если человек не только отчётливо их представляет, но и воплощает в реальности?

— Фантазёров дофига, — махнул рукой Кравцов, соглашаясь. — Такое понавыдумывают!

— Вот именно, — Шторм ткнул пальцем в экран, и

на голограмме воронки, внутри самой воронки, появилась едва заметная нить, соединяющая остриё с серединой основания. — Это течение коллективного разума, созданное в результате центробежных сил при вращении. И пока человек находится в основании воронки, то достать верхушку коллективного разума не в состоянии. Но он туда стремится.

— Мир, я ничего не понимаю. Зачем, ты, это мне рассказываешь?

— А затем, напарник, что я тебя вытащил вот отсюда, — он показал на нижний виток воронки. — А втащил вот сюда. — Палец Шторма ткнул в серединный виток. — И разум твой не способен воспринимать происходящее на уровне технологий. Он просто к этому не готов.

— И что с того? — попытался обидеться Сергей.

— Но твои клетки всё равно впитали информацию. Ты увидел, потрогал, ощутил, и не сообразил, как устроено, но запомнил увиденное, потроганное и ощутимое! И, вернувшись в прошлое, ты сможешь это всё спроецировать на своё время. То есть, принести информацию, к которой разум ещё не готов. И использование такой информации может принести колоссальный вред. В том числе, коллективному разуму человечества.

— Например? — не сдавался Кравцов.

— Да хоть те ощущения, что возникали у тебя в результате массажа Лиры. Она мне рассказывала, как меняются твои раны. Но ты не понимаешь технологию массажа. Не знаешь, на какие точки, и самое главное — как она на них воздействовала. Ты запомнил, но не знаешь, как с ними контактировать. А если попробуешь, то, скорее всего, нанесёшь вред. И информация в твоих клетках изменится. В итоге, в будущем будет уже другая.

— И?!

— Поэтому мы с Лирой договорились, что допускаем тебя до минимума информации.

Сергей оцепенел от неожиданности. Он предполагал нечто такое, но чтобы вот так!..

— Мир, а скажи, зачем тогда я здесь? Для чего? Как я могу вести расследование, не имея доступа к информации?

— У тебя талант видеть невидимое, напарник. Это я образно выразился. Мы же, в своём восприятии действительности, не обращаем внимания на очевидные детали. В нашем понимании — они не существенны, а в твоём — наоборот.

Шторм повёл плечом, как бы извиняясь.

— Ладно, — кивнул Кравцов, принимая это извинение. — И как, ты, рассматриваешь поведение Лиры в лаборатории? Согласись, что оно очень противоречиво.

Мир задумался на мгновенье, потом склонил голову.

— Я не понимаю её поступка.

Кравцов взглянул на него исподлобья.

— А знаешь почему?

— Почему?

Тут Сергея, что называется, прорвало.

— Да, потому что, вы, считаете, что делаете всё правильно! Правильная еда, правильная одежда, правильные правила поведения. И любое отклонение от этих правил вам не понятно! Вы думаете по схеме, забывая, что у человека есть мотивы. А они могут не вписываться в схему!

Шторм остановил красноречие Кравцова, решительно подняв ладонь.