Однажды в Лопушках
Шрифт:
— И… что произошло?
— Взорвался. Вместе с семьей. Дело так и не раскрыто.
— Ты…
— Нет, конечно. Кто бы мне сказал подобное? Официально списали на Солжевских, мол, были у него какие-то дела общие… может, конечно, и были, но… после того взрыва компанию получил отец. Так уж вышло, что иных родичей у дяди Славы не осталось.
— Это… это… — он замер ненадолго. И встрепенулся, озаренный мыслью. — Почему бы нам тоже не обратиться…
— Потому, — Инга прижала к его губам палец, — что времена уже не те. И специалистов хороших
Он вздохнул, уже смиряясь.
Пусть плечи все еще и оставались каменными, но Инга поняла: примет. Передумает мысль. Найдет десяток аргументов против и столько же — за. Но он слишком трусоват, чтобы отказаться.
И жаден.
И еще есть та девица, которая слишком уж подзадержалась в роли любовницы. О ней, к слову, надо бы узнать побольше. Только осторожно.
Отец опять же нервничает. Не нужно, чтобы он что-то заподозрил раньше времени. Хотя… не заподозрит. Он, как и многие, полагает, что место женщины — на кухне. Ну или в спальне, если уж приперло.
Инга подавила вздох.
Пускай… терпение и еще раз терпение. И тогда у неё получится. Сперва избавиться от Олежки, с которым в ином случае она попыталась бы ужиться, но он сам не захотел. Потом Белов поможет защитить капиталы от загребущих рук отца. Потом…
Потом — будет потом.
Но обязательно будет.
Глава 17 Где водятся хороводы, а еще принимаются важные решения
Жизнь щедро умудряла его опытом, и на склоне лет он был уже довольно опытным неудачником.
Домой я успела до темноты. Некромант, который вновь взялся провожать, до самого дома довел. Я было даже подумала, что стоит пригласить человека на чай, но он спешно отговорился занятостью и сгинул.
Ну и пускай себе.
— Гуляешь? — во дворе меня ждали.
Ксюха устроилась на старой лавочке, почти скрывшейся в зарослях сирени — та разрослась изрядно. А Линка и вовсе на землю уселась.
— Гуляю, — согласилась я. — А что случилось?
— Олежка приехал, — вздохнула Линка и погладила Пирата, который сам под руку сунулся.
— Это который твой?
— Уже не мой.
— Представляешь, из лесу приперся! Пешком! — Ксюха тоже наклонилась и почесала Пирата за драным ухом. — Говорят, заплутало его…
— Странно тогда, что выплутало.
— Он ведь не совсем плохой, — заступилась Линка. — Он… просто бестолковый. И еще сволочь.
— Вот-вот, и говорю, что странно, что выплутало…
— И где он? — я опустилась на лавочку. Надо бы тетке сказать, что я дома, хотя та, мнится мне, и без того знает. Вона, в окне показалась рыжая Васяткина голова. И исчезла.
Теперь точно знает.
— Пока у тетки Ирины остановился, — сказала Линка.
Мы с Ксюхою переглянулись.
Надо же! Тетка Ирина чужаков не жаловала, а тут вдруг…
— И… что?
— Пока ничего, — Линка сорвала стебелек мятлика. — Не знаю… наверное, поговорить все-таки надо. Но не сегодня точно. Пусть немного освоится.
— Прятаться станешь?
Она покачала головой и ответила:
— Не стану. Мама права. Глупо это, бегать. От себя не убежишь, от него… можно, но тоже смысла особо немного. Особенно если дело все-таки во мне и силе. Поговорю. Сперва я, а потом, если не поймет, то и она… просто как-то… я и боялась, что он приедет. И надеялась.
— А чего надеялась?
Линка вздохнула.
— Любит она его, дурища, — ответила Ксюха с обычною своей важностью и для полноты понимания ткнула меня локтем в бок. А локти у Ксюхи, надо сказать, еще те, острые, неудобные.
— Любишь? — уточнила я.
— Не знаю… когда уезжала, то думала, что люблю. Всей душой и вообще. Но все равно все уже. Навсегда. Что… не прощу в жизни. И не хочу прощать. Но и отпустить не могу. А теперь даже и не знаю. И вот как мне быть?
Если бы знать.
Мне-то всяко проще. У меня Синюхин не вызывал ровным счетом никаких эмоций, кроме как сожаления за потраченное время. И чем больше я смотрела, тем сильнее осознавала, какою непроглядною дурой была.
Может, тетка и права?
От мужиков одни беды.
И только Васятка не в счет. И, может, дядька Свят, который скоро вернется и найдет, как поставить этого, заезжего, на место, пусть бы он трижды миллионером был и четырежды миллиардером. И еще дядька Берендей тоже хороший…
Как-то сложно все во взрослой жизни-то…
И я обняла Линку, а она положила голову на плечо. Ксюха же сказала:
— Луна ныне отходит. Может, пойдем на луг? Давно уже не хороводили…
— А и вправду, — раздался теткин голос. — Сходите. Заодно, коль случится, нарвите нивяника, только после полуночи. И гляди, не перепутай с ромашкою!
— Я уже большая.
Она мне эту ошибку до седых волос вспоминать будет, не иначе. А ведь они и вправду похожи!
— Идем, — Ксюха поднялась первой и за руку потянула. — У воды ныне хорошо будет… разве не слышишь?
И я поднялась.
Хоровод…
А и вправду, когда я в последний раз на луг ступала да босою ногой? Когда ловила ускользающую руку подруги, стараясь не разорвать узкий девичий круг? Когда делилась силой, силу же получая, а после, накружившись до изнеможения, лежала на траве и просто дышала, силясь допьяна напиться этой вот ночи.
Давно.
Еще до отъезда.
Москва всем хороша, а вот заповедных лугов в ней нет. И подруг. Те, с кем я водила знакомство, были вовсе не такими людьми, которых хотелось в круг позвать. Линка с Ксюхой ведь вроде бы тоже в Москве были, а… будто за сотни километров. Нет, сперва мы встречались, а потом как-то взяло и закрутило. Сперва дела, потом вранье.