Однажды в Париже
Шрифт:
— Мадемуазель де Бордо! — объявил лакей у дверей.
Если бы де Голль знал, что Катрин бывает в отеле Рамбуйе, он бы наотрез отказался ехать туда с графиней Карлайл. Но было поздно. Катрин уже входила в спальню маркизы, а англичанка, как на грех, положила надушенную ручку на плечо де Голлю и даже приникла к нему, всем видом показывая: этот молодой человек мне очень нравится. Она верно рассудила, что подобраться к мадам де Комбале, завоевать ее доверие, проще всего таким образом.
— Вы ведь помните этот концерт? — обратилась Люси к мадам де Комбале. Та в растерянности взглянула на подругу — бедной Мари-Мадлен сегодня было не до музыки.
Верная де Сабле самоотверженно поспешила на помощь.
— Кто же не помнит этого концерта? — делано удивилась она. — Мы в Пале-Кардиналь постоянно музицируем, в гостиной мадам де Комбале бывает очень весело. Как раз вчера мы пели на два голоса «Отец мне мужа подарил» — это было так забавно! Вот и господин де Голль подтвердит!
Врать Анри не любил, но иногда приходилось. Да и умоляющий взгляд мадам де Комбале он понял правильно.
— Действительно, получилось очень забавно, — сказал он.
— Жаль, я не знала, что мадам приглашает вас к себе, — капризно заметила Люси, — не то бы раньше попросила вас, мой друг, взять меня с собой, чтобы засвидетельствовать мадам свое почтение. Я бы спела шотландские песенки, они бы всех очень позабавили!
Она отлично видела, что Мари-Мадлен чем-то сильно озабочена, и тоже хотела ее поддержать, ведь эта поддержка в скором будущем хорошо бы окупилась.
— Я не знаю шотландского языка, — призналась Мари-Мадлен.
Люси рассмеялась, и ее звонкий хохот привлек внимание Катрин де Бордо. Фрейлина повернулась и увидела, как незнакомая ей дама, опираясь на плечо лейтенанта де Голля и едва ли не прижимаясь к нему, весело объясняет что-то племяннице кардинала.
Катрин, конечно же, догадывалась, что очень нравится де Голлю. Она поощряла его ухаживания — самую малость, насколько это может себе позволить незамужняя девица. Но она знала также, что молодому человеку просто необходима любовница, — об этом все при дворе толковали и очень удивлялись целомудрию короля, который и в спальне королевы появлялся очень редко, и ни одну придворную даму к себе не приблизил. Сплетники рассуждали так: пусть после болезни его величество еще не готов к постельным подвигам, но зачем же это всем показывать? Можно выбрать сговорчивую особу и навещать ее, чтобы все видели и понимали: король бодр и полон сил. Придворные невольно сравнивали Людовика с его покойным батюшкой, королем Генрихом, который ни одной юбки не пропускал, причем до последних дней жизни был влюблен страстно и бурно, как шестнадцатилетний паж.
Если бы Катрин узнала, что де Голль завел себе подругу где-то в городе, как сделал это его друг де Мортмар (госпожа де Мортмар очень была этим огорчена и не раз жаловалась на сына), она бы отнеслась к этому спокойно. Незримая подруга словно бы не существует. Но сейчас рядом с лейтенантом стояла яркая женщина, от природы кудрявая (это Катрин поняла сразу), прекрасно одетая и ведущая себя с Анри так, как если бы они были новобрачными! Возраст незнакомки Катрин тоже определила верно — за тридцать. Очень опасный возраст, в котором у женщины есть все — ее еще не покинули красота и стройность, уже имеется любовный опыт, в семейной жизни полная определенность, а желания полностью созрели, и бояться нечего.
Это означало, что впереди у де Голля долгие и приятные амурные отношения.
Катрин и не подозревала, что может вдруг, ни с того ни с сего, приревновать. Хуже того, она не знала про себя, что именно ревность подскажет ей, как побороться за любовь де Голля. Странным образом раньше ей эта любовь не слишком была нужна, а вот теперь вдруг потребовалась!
Подойдя к постели маркизы де Рамбуйе, Катрин заговорила куда громче, чем полагается хорошо воспитанной девице, тем более — придворной девице, чей шепот должен был напоминать шелест и при том звучать внятно. Катрин желала привлечь к себе внимание лейтенанта, а точнее, отвлечь его от наглой дамы в оранжевом платье и одержать над ней победу.
Услышав этот звонкий голос, Анри резко обернулся. Мысленно проклиная графиню, он попытался отстранить ее — не тут-то было! Англичанка словно приклеилась к нему.
А в это время аббат де Гонди вдруг почувствовал себя актером, который вынужден молча подпирать декорации. Спор, в котором он блистал, угас, и другие персоны завладели вниманием всего салона. Это было недопустимо, но одновременно имелся верный способ заставить всех замолчать и внимательно слушать себя. Им де Гонди не преминул воспользоваться.
Он подошел к несчастной де Комбале и поклонился.
— Что новенького случилось в Пале-Кардиналь, мадам? — вызывающе громко спросил он. Ближайшие к ним гости тут же прекратили беседу и уставились на наглеца.
— Все по-прежнему, месье, — быстро ответила вместо Мари-Мадлен госпожа де Сабле. Она догадалась, что этот неприятный господин сейчас пойдет в атаку на ее старшую подругу.
— Неужели? А как здоровье его преосвященства?
И на этот вопрос также дала достойный ответ госпожа де Сабле.
— Миледи, прошу вас: дайте мне пройти! — меж тем шипел де Голль, пытаясь стряхнуть с себя англичанку.
— В чем дело, Анри? — преспокойно мурлыкнула Люси и прихватила пальчиками его локон.
Лейтенант смутился. Он не мог позволить себе быть грубым со знатной дамой, но он должен был оказаться рядом с Катрин!
— Его преосвященство так много работает! — издевательским тоном продолжал де Гонди. — Вам, мадам, следует его поберечь… ради блага всей Франции!
Гости маркизы, предчувствуя назревающий скандал, притихли.
— Его преосвященство не нуждается ни в чьих советах, — отрезала госпожа де Сабле. — Тем более в советах родной племянницы.
— Но кто-то же должен позаботиться о его преосвященстве! Ради того хотя бы, чтобы наши добрые парижане перестали беспокоиться. Ведь этак, не зная меры в трудах, недолго и в гроб себя загнать! — съехидничал де Гонди и вдруг запел:
Порой великие труды Приносят странные плоды! Их дамы обретают тайно — Год урожайный!