Однажды в России

Корф Андрей

Город вокруг него был велик, спокоен и грозен. Генке легко поверилось в то, что такой город никогда и ни за что не поверит слезам. Поэтому он прогнал свою давнюю спутницу-мелодию и зашагал дальше легким, спортивным шагом. Дома молча провожали его к Красной площади.

Пройдя мимо метро "Тургеневская" и поклонившись Грибоедову ("Наше - вам, СанСаныч!"), Генка вырулил на Лубянку и онемел от размеров площади. За этой просматривалась еще одна, такая же, и он простоял несколько минут под чугунным взглядом Дзержинского. Потом снова взял себя в руки и отправился дальше. Поблуждав в подземных переходах, вынырнул у Большой Никольской улицы

и двинулся по ней к Кремлю, чьи башни уже замаячили впереди.

Когда он оставил позади только что открывшийся ГУМ и ступил на брусчатку Красной площади, Солнце окончательно очухалось от похмельного московского рассвета. Генка увидел на булыжнике свою тень и впервые поверил в то, что все происходящее - не сон. И еще. Он поймал себя на мысли, что уже час или больше того не думает об Анюте.

Он стоял посреди Красной площади, и сквозь эхо прошедших по ней парадов слышал командорскую поступь Судьбы. Путь, проделанный от Свалки - сюда, был ее первым шагом. Он глубоко вдохнул утреннюю свежесть, нащупал в кармане бумажку с адресом и отправился к ближайшему метро - по первому московскому делу...

* * * - Генка!
– Вовчик!

Ребята в шутку обменялись ударами. Вовчик имел заспанный вид и был одет в пижаму.

– Рад тебя видеть, старина! Тыщу лет, тыщу зим! Ну, проходи, раздевайся. Чего встал?

Генка оробел от размеров прихожей и ее убранства. Еще подходя к могучему сталинскому дому, где жил его приятель, он начал чувствовать себя дворнягой. Внутри квартиры это ощущение усилилось.

– Да проходи, говорю тебе. Дома нет никого и не будет. Все - на даче. Приезжают раз в неделю со мной поругаться.
– Та ты здесь один живешь?
– поразился Генка.
– Ну...
– Вовчик подмигнул, - один - понятие относительное. Заходи и будь как дома.
– Слушаюсь, ваше высокородие!

Генка бросил пожитки в угол и разулся. Потом прошел следом за Вочиком в комнату и снова застыл, как вкопанный. Комната была огромна. В ней стояла дорогая мебель, внутри которой мерцал хрусталь. На полках стояла невиданная аппаратура. А на стенах висели настоящие (!) картины. Генка, до этого знакомый только с репродукциями из "Огонька", сразу почувствовал разницу.

– Ну что ты встал опять! Генка! Не узнаю гладиатора!
– Вовчик схватил его за руку, - Пошли завтракать, потом осмотришься.

По дороге на кухню Вовчик распахнул давал указания:

– Вот твоя комната. То есть она - моя, но пока что ты здесь поживешь. Вот сортир. Вот ванная. Вот твое полотенце... Так... Тут - родительская спальня, без крайней нужды, - Вовчик подмигнул, - не заходить. Убьют потом. Так. Вот и кухня.

Он открыл холодильник, и Генка в который раз за сегодняшний день поразился. Там было все. При виде незнакомой колбасы у него потекли слюнки. Он даже отвернулся, чтобы не выдать эмоций. Вовчик достал колбасу, сыр и бутылку портвейна.

– Чай, - пояснил он.

Генка удивился, но промолчал. Вовчик порезал еду на тарелки, сноровисто открыл бутылку и разлил вино по стаканам.

– Садись!

Гена сел.

– За тебя! И за приезд.

Не переставая удивляться всему, что видит, Генка взял в руки полный стакан портвейна.

– Нет, Вовчик!
– сказал он, - за тебя! За этот гостеприимный дом!
– Во дает! Не успел за стол сесть, как уже алаверды хозяину говорит... Будь!

Вовчик осушил свой стакан. Генка последовал его примеру.

Ему показалось, что вино попало сразу в голову, минуя желудок. Бессонная ночь и новые впечатления сделали свое дело. Все виденное в полном беспорядке уселось на карусель, и невидимая рука нажала на большую красную кнопку. Карусель завертелась вместе с ним, Вочиком и дворцом, в который Генку занес Случай.

– Как бокс?
– спросил Вовчик.
– Еще занимаешься?
– В последнее время форму потерял, - сказал Генка.
– Набрал пять кило, тоска.
– А я еще два года назад бросил. Надоело. Но до сих пор помню, как ты мне на республиканских тогда врезал...
– Да уж. Слабоват ты был против него.
– Кого?
– Моего Черного человека.
– А это еще кто?
– Потом расскажу...
– Надеюсь. Жить нам с тобой еще долго... Что делать собираешься?
– Поступать буду.
– В институт?
– Ага.
– Какой?
– В Мед.
– Ты чего, рехнулся, что ли? Там конкурс двадцать пять человек на место.
– Ну и что?
– А то, что хрен ты туда поступишь.
– Ну, это мы еще посмотрим. Слышь, Вовчик?
– А?
– У тебя учебники школьные остались? Чтоб не покупать?
– Есть, конечно. Только...
– Что?
– По учебникам в институт не поступишь. Тут специальные пособия нужны, задачники...
– Куплю, если надо будет.
– Ну-ну... Значит, в медицинский... Все с тобой понятно, доктор!
– Все равно поступлю.
– Ну-ну...
– Поступлю, я тебе говорю!
– Генка!
– Вовчик!
– Гена разозлился.
– Все, молчу. Поступишь, поступишь. А пока - давай еще по одному вмажем.
– Не могу. Я хочу сразу в институт съездить, насчет экзаменов узнать.
– Да ты хоть знаешь, куда ехать?
– Примерно.
– Ну, чтобы не заблудиться, давай еще по одному.
– Давай. И я поеду... Слушай, Вовка!
– Чего?
– У тебя телефона нет? Мне бы позвонить.
– Домой?
– Ага. И еще в одно место, тут, в Москве.
– Валяй, звони... Телефон - в гостиной, на туалетном столике.

Гена вышел в коридор, а Вовчик остался на кухне. В его лица сползла маска взрослого радушного хояина, он по детски потянулся и зевнул...

* * * Когда Гена вернулся домой, было уже темно. Он едва не заблудился в вечернем Городе, но никак не мог отказаться от соблазна еще полюбоваться Москвой. Путешествие на метро не давало ему такой возможности. Наконец, показался знакомый дом с шахтером и колхозницей над высокой аркой. Гена, еле шагая от усталости, поднялся на третий этаж и позвонил в дверь.

Нет ответа.

Генка поставил на пол сумку с учебниками и позвонил еще раз. Потом еще. Наконец, дверь распахнулась и Генка увидел румяную, запыхавшуюся девчонку. Она ничуть не удивилась при виде его, а втянула за руку в прихожую.

– Ты, наверное, и есть "Лариосик из Житомира"?
– спросила она, улыбаясь.
– Что-то вроде того, - буркнул оробевший Генка.
– Ну, тогда привет. Заходи, мы тебя ждем.

В прихожую влетел Вовчик. Он обнял Генку за плечи и, едва дав разуться, потащил за собой в комнату.

Там сидела большая компания ребят и девчонок. Все были нарядно одеты и немного пьяны. Генка в своей костюме из энского универмага почувствовал себя паршивой овцой. Тем более что все присутствующие разглядывали его в упор, как в зоопарке или цирке.

– Вот он, наш Кассиус Клей из Энска, - провозгласил Вовчик.
– Прошу любить и жаловать.
– Чур, я первая его буду любить!
– крикнула та девчонка, что открывала дверь.
– Надька!
– прикрикнул Вовчик, - Не порть ребенка!

Все рассмеялись. Кто-то потянулся за бутылкой.