Однажды в России
Шрифт:
Все? Все! Все...
Теперь можно отдыхать. Работа закончена, и один небольшой разговор за столиком экзаменатора решал все. Поэтому Генка попытался расслабиться. Это было непросто, но расслабляться его научили так же хорошо, как и собираться в одну точку.
Поэтому он все-таки расслабился и принялся наблюдать за соседями. Братьями по несчастью. Их было двое. У них было общее и была большая разница.
Общим у них был чистый листок. Но если первый из соседей, холеный парнишка с печоринским взглядом, не обращал на свой пустой лист никакого внимания, то второй, с внешностью Страшилы из мультика про Изумрудный город, просто изнемогал от ужаса и напряжения.
Сначала
А Генка в ответ на призыв почувствовал неуместное желание поиграть в орлянку с со своей сутулой, посыпанной перхотью, Судьбой. Он прекрасно знал, что за подсказку на экзамене из абитуриентов исключают не только того, кому подсказали, но и того, кто подсказал.
Поэтому миг полной свободы перед последним ответом неожиданно обернулся опасным приключением.
Дождавшись, пока Судьба отвернется, Генка подмигнул Страшиле. Тот сделал страдальческое лицо. Он еще ничего не понимал. Тогда Генка взял свой билет и помахал им в воздухе. Давай, мол, свой. Страшила сделал круглые глаза и щелкнул суставом большого пальца. На его лице отразился настоящий ужас. Вот идиот, подумал Генка. И махнул рукой для верности: давай, мол, свой билет и листок. Страшила побагровел и долго приплясывал сидя, ни на что не решаясь. Тогда Генка сделал то лицо, которое у него бывало в начале второго раунда на ответственных соревнованиях. И билет Страшилы сам собой порхнул на его стол. Очень вовремя, потому что экзаменатор начал разворачивать башню своего взгляда в генкину сторону. Когда башня закончила свое движение, на полигоне все замерло в чинном и благородном покое. Генка спокойно изучал чужой билет. Ему были прекрасно известны ответы на все три вопроса. Он, не спеша, взял чистый листок и, изменив почерк, как только мог, начал писать ответы.
Тем временем очередной страдалец встал из за экзаменационного стола с лицом, не оставляющим сомнений в исходе битвы. Она была проиграна. А вурдалак экзаменатор, оставшись без жертвы, обвел классную комнату нехорошим взглядом. Нужен был доброволец для ответа. В противном случае вызывался следующий по очереди. Им был Страшила.
Генка посмотрел на Печорина. Страшила посмотрел на Печорина. Экзаменатор тоже посмотрел на Печорина и почему-то улыбнулся.
А Печорин подмигнул Генке и Страшиле. От него не укрылись их маневры. Потом он встал и спокойно пошел к столу. С пустым листком. Генка вернулся к чужому билету и начал лихорадочно отвечать на него. Страшила сидел, как памятник самому себе. В его лице не было ни кровинки. Только пальцы находились в движении.
Пока Печорин, светски раскинувшись на стуле, обсуждал с экзаменатором недавнюю чехарду в политических вершинах (в пустой листок ни один, ни другой не заглянули ни разу), Генка закончил ответ на билет Страшилы. Оставалось главное - незаметно передать его. Тут Печорин уже не мог помочь. Полсекунды ушло на обдумывание. Потом Генка встал и сказал, глядя на логарифмическую линейку на подоконнике:
– Можно, я возьму эту линейку?
Он не сомневался, что разрешение будет получено.
– Да, пожалуйста, - ответил экзаменатор с гримасой, которая, казалось, говорила: "Линейка
Генка встал, положив Страшилин ответ на самый край стола. Потом пошел к линейке и, не доходя одного шага, грохнулся на землю прямо в проходе. Упал громко и не больно, как учили. Разумеется, Судьба в лице экзаменатора не могла не отреагировать на такое происшествие. Тот отвлекся, а Генка с пола посмотрел на него виновато.
– Извините... Нервы...
– Все понятно. Не ушиблись?
– Нет, спасибо. Все нормально...
Когда Генка вернулся к своему столу, листка Страшилы на нем уже не было. Тот внимательно изучал ответ, написанный Генкой, как будто учил его наизусть. А может быть, так оно и было...
Потом Печорин встал. Он попрощался с экзаменатором за руку и со скукой посмотрел на свою "пятерку". Генка пошел следующим. Он хотел дать еще минуту-другую толстяку.
Экзаменатор посмотрел на него взглядом, в котором отразилась и вчерашняя пьянка, и сегодняшнее похмелье от нее, и тягостно-нетерпеливое ожидание следующей. И завистливое презрение к провинциальному гадкому утенку. И еще много чего. Генке не понравилось, как на него смотрит Судьба. Поэтому он улыбнулся легко, как только мог, и начал...
* * * - Аааааааааааааааааааааааааа!!!
Он остановился только на Кропоткинском бульваре, и то только потому, что милиционер шел за ним уже полквартала. Он не мог кричать. Кричать было нельзя. Поэтому он просто бежал. Бежал изо всех сил, чтобы сердечной дробью выкричать, выдохнуть свое счастье. Студент! Медик! Победа!
– Аааааааааааааааааааааааааа!!!
Перейдя на шаг, он стал напевать, сам не понимая, что.
А вокруг хохотала Москва. Отныне и навеки - Его Москва!
Город, который впустил его в свои холодные, скованные асфальтовым льдом, моря. Город, который умеет пройти мимо, не обращая на тебя внимания, но может и подмигнуть шалым девичьим глазом. Город, у которого столько лиц, что он сам себя никогда не узнает в зеркале...
Генка быстрым шагом пролетел по Кропоткинскому бульвару и выскочил на Арбат. Едва на попав под 39-й троллейбус, он сбавил шаг и помчался по узкому тротуару к дому с яркой вывеской "Самоцветы". Там жила Анюта со своей теткой. Куда же, как не в этот дом, было нести на руках свое счастье?!
Генка взлетел на пятый этаж, обогнав медленно ползущий лифт. Он позвонил не два и не три раза. Он просто облокотился пальцем на звонок и стоял так, крича вместе с ним. Пока не открылась дверь. Когда Анина тетка открыла замок и высунула наружу длинный театральный нос, он готов был расцеловать его прямо здесь, не дожидаясь, пока тетка подставит щеку. Впрочем, она ее никогда и не подставляла. Это была строгая, "вся в себе", тетка.
– Здравствуйте. Анюта дома?
– Нет ее.
– Как "нет"?
– Генка не подумал о таком варианте...
– А где она?
– Не знаю... Да ты проходи, попьешь чаю...
– Как - не знаете...
– Гена был поражен. В его сегодняшнем ликующем мире вдруг образовалась трещина, из которой повеяло холодом. Потом сам собой нашлось спасительное объяснение.
– Она - на экзамене?
– Нет, - сказала тетка. И строго, как бы отсекая лишние вопросы, добавила.
– Срезалась она вчера. Не прошла по конкурсу.
– Как?..
– Генка чуть не сел не пол. Он не мог представить себе, чтобы великая Анюта, его Анюта, срезалась на каком-то там экзамене... Ему вдруг представился Страшила, только он был уже не Страшила, а Анюта. Но так же грыз ногти и смотрел на потолок, надеясь найти там ответ...
– Да ты проходи, Гена. У меня как раз чайник закипел.