Однажды в Ялте
Шрифт:
Бруклицына удивленно глянула на меня и, помедлив, сказала:
– Надеюсь, что есть.
– Ну, так что, идём, куда подальше…
Мы пошли через парк, спустились к морю и бережком вышли к тихому местечку у высокого каменистого уступа. Я постелил пляжное полотенце, которое таскал с собой в сумке, лихо разделся и прилег на него.
Бруклицына стояла рядом, глядела на море, потом сняла сарафан. Верха действительно не было, но не это было главным. То, что я увидел, не вписывалось ни в какие мои ожидания и предположения. Теперь было понятно, почему
Таких фигур ни до, ни после, мне не приходилось видеть. Точенная китайская статуэтка – вот первая мысль, что пришла мне в голову. Все было округло, пропорционально и идеально. Ни одного изъяна, ни одного изгиба, который бы хоть как-то выделялся или портил это произведение искусства, не было. Кожа была гладкая и точно светилась.
Я смотрел на это совершенство и глазам не верил, что все это можно упрятать в безликих и бесформенных кофтах, безразмерных джинсах и серых сарафанах, а главное – зачем?!
Мое неподдельное восхищение передалось и ей. Смущение тронуло лицо Марины, глаза её стали глубокими, и в этой потаённой глубине зажглись чуть приметные искорки.
– Теперь понятно, почему я не хожу на городской пляж, – сказала она.
– Да, тобой можно просто любоваться.
– Вот они и любуются, а я комплексую.
– Никогда бы не подумал, что по этому поводу можно комплексовать. Другая бы на твоем месте давно что-нибудь рекламировала.
– Я не люблю свое тело, любуются им, а я хочу, чтобы любили просто меня: мой характер, ум, мои способности художника.
– Но для женщины, я полагаю, на первом месте, все же, как она выглядит.
– Ну не всегда, лично для меня это не главное, особенно после некоторых событий.
Она замолчала, смотрела на море, потом заговорила:
– Когда мы поженились, муж меня заставлял позировать чуть ли не каждый день, дипломную работу готовил, но не получалось. Он психовал, говорил, что у меня все слишком идеально, поэтому вместо живого человека получается кукла. И выходило, что тело моё в этом виновато.
Пришлось тему диплома срочно менять. И потом он пытался меня рисовать, но кроме скандалов и оскорблений я ничего хорошего по поводу себя от него не слышала.
– Да он просто ненормальный! Любой мужик с такой женщиной как ты, если, разумеется, подчеркнуть достоинства, даже пройтись почтет за честь. И как художник, ты весьма талантлива. Я не специалист по живописи, но как любитель могу сказать, твои картины очень выгодно выделяются на общем фоне местной живописи.
– Выходит, я женщина хоть куда!?
– Получается, что так.
– Ну, так и полюби меня, – хитро усмехнувшись, сказала Марина.
– Что, прямо сейчас?
– Да… У тебя, как и у всех мужиков, вместо высокой и светлой любви – кровать. Так что пойдем лучше купаться…
Голыми руками гада не возьмёшь
Меня повязали на следующий день утром, когда я хотел взять машину со стоянки и прокатиться немножко по побережью. Было часов около девяти, перед этим я прогулялся по набережной
Я зашел на стоянку, снял чехол с машины, кинул его в багажник, открыл дверцу и тут меня крепко взяли за руку. В доли секунды ключ от машины оказался в руке Длинного. Я даже не сообразил, откуда он мог появиться, рядом, вроде как никого не было.
– Извиняюсь, в чем дело? – давя испуг, спросил я.
– Давай, садись, – сказал Длинный, резко проталкивая меня в машину на переднее сидение, что рядом с водителем. – Сейчас мы прокатимся, и ты объяснишь, какого хрена крутишься возле нас.
Он вставил ключ зажигания и повернул его. Надо сказать, что я люблю делать всякие штучки, вроде того же противоугонного устройства, которое и смастерил у себя в машине, но забыл предупредить об этом Длинного.
Он повернул ключ, и в миг сработало устройство, размещенное под сидением, выстрелив в задницу Длинного мощным электрическим разрядом, что не смертельно, но очень больно. Длинный подлетел на сиденье, приземлился, получил еще разряд и снова с воплем подлетел вверх.
Крикнув: “Прыгай, убьет!”, – я пихнул его в открытую дверку, и Длинный кубарем вылетел из машины. Выключив противоугонное устройство, я стремительно пересел за руль, завел мотор и, нажав на газ, вылетел за ворота стоянки, благо они были открыты. В зеркало я видел, как Длинный поднялся с асфальта и стоял, отряхиваясь, почесываясь, и приходя в себя.
Если Длинного шандарахнуло в задницу, то меня по мозгам. Я мчался по улицам, толком не зная, куда и зачем, пришел в себя уже за городом. Остановился на обочине, вышел.
Ялта была внизу, а дальше искрилось море под невысоким еще солнцем. Дельтаплан кружил у берега, нацеливаясь на посадку, а над городом по канатной дороге медленно плыли цветные вагончики. Я проводил их взглядом до верха, и сел в машину. Решение было одно: взять вещи, паспорт и домой. И тут же возник вопрос, а куда домой, и что сказать брату -перетрухал и сбежал?!
Да и задаток, возможно, придется вернуть, но это не страшно, большая часть денег еще цела, а потраченные можно и не возвращать, сказать: не видел, не нашел, пусть проверяют, посылают кого покруче. А ведь брат предупреждал – Коляна голыми руками не возьмешь.
Я включил приемник, близкая Турция транслировала свою музыку, и под ее заунывное звучание я провалился в сон странный и красочный. Сполохи яркого света и цвета раздувались в огромные шары. Но вот цвета загустели, в них появилось больше красного и темно-зелёного, а пространство наполнялось глубиной и каким-то неуловимым смыслом, понятным лишь разуму и душе. Покой, с чуть приметной горчинкой тревоги, заполнил меня.
А затем цвета растаяли, и появился невесть откуда взявшийся текст. Подобное я видел и раньше, находясь, толи во сне, то ли в необъяснимой яви. Обычно текст шел каким-то потоком, но я понимал его смысл и, что интересно, он был на удивление ритмичным и можно сказать музыкальным.