Однажды вечером в Париже
Шрифт:
Ох как не просто оказалось заставить эту брюнетку с аккуратной строгой прической поверить в мою порядочность и честные намерения, мне пришлось пустить в ход все свое умение убеждать, прежде чем я наконец вытянул из нее бесценный адрес. Я добился и обещания, что она ни единым словом не обмолвится Мелани.
Наш разговор с Линдой продолжался с четверть часа, мы спорили тихо и яростно, сидя в холле, в нескольких шагах от двери бара «Хемингуэй». Довольно скоро выяснилось, что об Аллане Вуде Линда отнюдь не высокого мнения. Мелани, впрочем, не сказала подруге, что Солен Авриль ее
– Несколько недель у Мелани не было ничего другого на уме: все о нем да о нем – о хозяине кинотеатра, необычайно милом молодом человеке, с которым она не решалась заговорить первой. Я-то как рада была, когда наконец он сам догадался с ней познакомиться, этот недотепа… ой, извините!
– Пустяки. Рассказывайте дальше!
На другой день после нашего с Мелани первого свидания Линда приехала и вернулась в свою квартиру, в доме на улице Бургонь, где ее ждала подруга, а также веселый и довольный жизнью кот, завтрак и потрясающая новость.
О, я так хорошо помнил нерешительный взгляд Мелани, когда мы стояли у ворот, ее колебания – у меня ведь даже на мгновение появилась надежда, что она спросит, не хочу ли я зайти. Но квартира была чужая, подруга на другое утро должна была вернуться из поездки. Так что Мелани с тайным сожалением простилась со мной во дворе. Потом она исчезла, и след ее затерялся.
– Через неделю она приехала из Ле-Пульдю, и тогда она была уже сама не своя от горя, – продолжала Линда. – Все было кончено. Хозяин кино нашел себе другую. Во всяком случае, Мелани так сказала. Ну кому могло прийти в голову, что все несчастье произошло из-за какой-то дурацкой фотографии и статьи в газете? А еще из-за тяжелой психологической травмы, которую Мелани пережила в юности. Она представила всю историю так, будто ей действительно изменили, и никаких сомнений нет. Как бы то ни было, она плакала навзрыд, когда пришла ко мне. И сказала, что никогда в жизни больше не переступит порога проклятой киношки.
Линда сокрушенно покачала головой:
– Я пробовала ее переубедить, уверяла, что ей все-таки надо пойти поговорить с вами, выяснить все до конца. Но ответ был один: она, дескать, отлично знает, к чему приводят подобные объяснения. Она говорила, что все это уже пережила однажды. Она расстроилась вконец. И я решила, что лучше всего не приставать к ней с советами. Как бы я могла предположить, что Солен Авриль ее сестра? Я не знала даже, что у нее вообще есть сестра! Мелани очень не любит говорить о своем прошлом.
Линда посмотрела на меня и пожала плечами.
Она, конечно, хорошо помнила, как Солен Авриль и Аллан Вуд приходили в бар «Хемингуэй». Она сказала, что теперь и меня вспомнила.
Но лишь через некоторое время после того она прочитала в газете, что свой новый фильм Аллан Вуд снимает в помещениях «Синема парадиз». И, как все мы, Линда не уловила связи между событиями – она ведь тоже поверила, что коварный соблазнитель Ален Боннар, хозяин киношки, часто упоминавшейся в прессе,
– Мой бог, до чего же запутанная история, – сказала Линда, написав наконец адрес. Восьмой округ. Недалеко от моста Александра Третьего. – Мелани нравится этот мост, она даже на работу иногда ходит пешком, чтобы ненадолго остановиться там, на мосту, постоять у перил. А вы об этом знаете?
Я кивнул:
– Да. В наш первый вечер она говорила мне, что любит мост Александра.
Линда улыбнулась:
– Понимаете… зачем я об этом упомянула? Чтобы вы поняли: Мелани совершенно особенная девушка. Очень своенравная. И очень ранимая. Вы должны дать мне слово, что сделаете ее счастливой.
– Это мое самое сильное желание, – сказал я. – Только бы наконец увидеть ее.
– А ведь во время ваших детективных рейдов на улицу Бургонь вы запросто могли ее встретить. Она же работает в антикварном на улице Гренель. Маленький магазинчик, он называется «В поисках утраченного времени». Наверняка вы хотя бы раз прошли мимо.
Улыбаясь, я спрятал записку с адресом.
Говорят, Париж – надежный сообщник влюбленных, когда речь идет о воплощении романтической мечты. Моим первым побуждением было сию же минуту поехать к Мелани – позвонить в дверь и ошеломить ее своим приходом. Я уже стоял на Вандомской площади и подзывал такси, как вдруг почувствовал неуверенность.
Хорошо ли я придумал – нагрянуть к Мелани в поздний ночной час? Как знать, может быть, она вообще не откроет дверь? Может быть, она не поверит мне, если вот так, среди ночи, я возьму и заявлюсь, да закричу в домофон, что у меня, понимаете ли, нет и не было амуров с ее сестрой? Она же своими глазами видела меня и Солен на террасе в Центре Помпиду…
Впившись зубами в согнутый палец, я мучительно соображал.
Главное сейчас – не дать разыграться нервам, Ален, внушал я себе. Никаких спонтанных акций. Адрес Мелани у тебя есть, это самое важное. Но все дальнейшие шаги необходимо тщательно продумать.
Может, лучше прийти завтра с большим букетом цветов? И как следует подготовиться к разговору? И прийти в антикварную лавку, где она работает, а не домой? В этот момент я вспомнил имя, вернее, фамилию хозяина антикварного магазина, хотя она уже не играла роли. Мсье Папен. Не Лапен, а Папен – в тот раз я ошибся, перепутал одну-единственную букву.
Я истерически засмеялся.
Таксист, опустив стекло, поглядывал на меня вопросительно:
– Так что, мсье? Поедем куда-нибудь?
– Нет, я передумал! – крикнул я. Не такси мне было нужно, а добрый совет моей союзницы.
И вот тогда-то, собравшись позвонить Солен, я обнаружил, что мобильника в кармане куртки нет. Я сразу понял, что оставил его в маленьком кафе неподалеку от «Синема парадиз». Досадно, что и говорить, но не смертельно. Я поднял голову и поглядел на окна «Рица». Ладно, как-нибудь без звонка. Повезло, однако, – я находился в нужном месте.
– Ален! Опять ты здесь! – ошеломленно воскликнула Солен, открыв дверь своих королевских апартаментов. – Как бы эти ночные визиты не сделались дурной привычкой!