Однажды я… Рассказы про меня

Шабанов Роман

Потом мы смотрели подборку смешного видео. А потом еще мульт про мишек Гамми. Они меня чуть не напоили этим напитком (из темных бутылок)… потому что когда вместе… пил же я противный чай. Он мне тогда не таким горьким показался.

Теперь я знал, что говорили те дяденьки из приемника. Я любил этого Шамиля. Он спас меня от желания ходить три раза в неделю на кун-фу. Теперь я мог шесть раз в неделю бывать у Лезвия.

– Не слишком часто? – спросила Жанка.

– А что?

– Нет, просто далеко.

– Я же на автобусе. Я уже большой. Чего там.

Теперь я был по-настоящему счастлив. Не знаю, был бы я счастлив, если бы стал как Брюс Ли. Может

быть, воображать себя им куда лучше, чем быть. Ведь погиб же он как-то странно. Но сейчас все параметры моего счастья сошлись – мама и папа были спокойны, Жанка не спорила, и в субботу вечером маме уже не нужно было закрывать мне глаза, потому что я сам это делал – засыпая на второй минуте фильма. Очень уж уставал от такого количества эмоций за неделю. Тем более уже знал, что прячется за маминой ладошкой.

Мне хотелось, чтобы Жанка была как можно дольше с ним. Но тут случилось это… Они поругались. Ну поругались и поругались. В конце концов, это их отношения – я уже второй месяц за ними не следил, позволяя им пить грузинский чай только вдвоем, а себе – путешествие в запретные миры, открывающие глаза на то, что прятали от меня все это время. Ну поругались, ну расстались даже… Но я думал, что на наши просмотры это никак не повлияет…

– Больше не ходи.

Гром!

– Почему?

– Не ходи, и все!

Молния!

Ему 29. А врал, что 20. Так сказал папка. Поэтому он и паспорт не хотел показывать. Я думаю, они расстались не поэтому, просто Жанке надоело поддакивать, а тут и причина нашлась. И в следующий раз мне просто не открыли дверь. Шамиль, наверное, познакомился еще с кем-то, у кого есть младший брат.

Но Жанка время не теряла. Через неделю у нее появился еще один ухажер.

– А у него видак есть? – мой первый вопрос.

– Нет?

– Как нет?

Для меня это был показатель крутости парня. И правда – ничего у них не вышло. Но и тут Жанка быстро реабилитировалась. Проплакала всего две ночи. И опять – новый. Все хорошо, есть видик, мама с папой уже не так волнуются, но я все равно берусь следить, и мне не нужны никакие советы, потому что в том, чтобы был парень у Жанки, прежде всего заинтересован я сам.

Я знал, где он живет. Окраина. Вечер субботы. Открывает дверь мальчик моих лет.

– Чего?

– Ничего. Жанку позови.

– Кого?

– Олег дома?

– Дома.

Выходит парень. В шортах, немного сонный.

– Привет. Ты брат Жанки.

– Да.

Стоим. Молчим.

– Зайдешь?

Конечно. Захожу. Его брат, по всей видимости (кто еще), сидит на полу перед теликом и смотрит «Большого босса». Как такое может быть?

– Садись, я тебе компот налью.

Сижу смотрю, молчим, только удары, мяуканье…

– А где Жанка?

– Не знаю.

– Она должна здесь быть.

– Я ее не прячу.

По радио сказали, что однажды бывает только раз. По-моему, это не относится к нашей семье…

…Занимался ушу

Однажды я занимался ушу. Почему ушу… но мне было десять, а это значит все равно чем – главное, правильно влепить, а как там это называют и из какой страны приплыло учение… я вас умоляю!

Но вы не подумайте: я не из тех, кто любит распускать кулаки направо и в солнышко. Я вообще очень мягкий. Воспитала меня женская команда (папа, прости, но ты же всегда на работе). Да и наш двор по части мужчин был на последнем месте. Папы отсутствуют (на охоте, ищут деньги), вот женщины и отдуваются – пичкают нас кашами и щами с кислой капустой вперемешку с воспитанием.

Иногда

папка все же вносил лепту. Блеснет умом и: «Пока, пока». Однажды он бросил: «Мужчина не должен драться просто так, для драки должна быть обязательно причина, что ударив другого, ты унижаешь его…»

Хватит, па! Я не из тех… сколько говорить! Вечно он все пропускает – если провести тест на знание сына, то он его с треском провалит. Ты на меня посмотри: я не в той комплекции, чтобы синяки с улыбкой получать.

У меня был сосед. Генныч. Большой, грузный. Стена. Мы были чертовски разными и почти не разговаривали. Так, «привет», без «пока». Но все же было у нас кое-что общее – он тоже, как и я, не раскидывался плюхами. Но не потому, что у него папа или кто из родни стучали по столу и что важно – комплекция-то была самая угрожающая. Просто у него была теория – нельзя ничего делать, не научившись. Нельзя водить машину, пока не пройдешь автошколу, работать судьей без знания кодексов и красного диплома, даже есть новый продукт нужно, пройдя мастер-класс и апробацию. И соответственно – драться без специального на то обучения. Но если случится ЧП, в момент обучения, когда ты еще только постигаешь азы рукоскрючивания, то… открывай рот, там есть язык. Он должен помочь. Хотя его тоже тренировать надо. Учись говорить. И носи деньги. Если последнее не поможет – беги. Бегаешь плохо – кричи или просто не ходи вечерами, сиди дома. Но как учиться, сидя дома?

Его предки занимались совместным бизнесом: продавали самые быстромелящие кофемолки, самые быстровыжимающие соковыжималки. Дома бывали редко: рано с восходом солнца уезжала черная машина и поздно после заката возвращалась. И чтобы сын не оставался один на попечение телика и включенного телефона, его с детства приучили к определенной тактике – сперва школа, потом продленка, кружки, и так до самого вечера, чтобы свободного времени на разные глупости не было. В эти разные глупости как раз и входила драка. И он то детский поезд водил, то на лошади катался, то фехтовал, то бежал на теннис в девять утра. По-моему, он умел все – мне казалось, что из него делают гения. Однажды сын им скажет что-нибудь, отчего они схватятся за головы и пожалеют о своих десяти тысячах кофемолок, которые продавали, вместо того чтобы читать сыну «Урфина Джюса» и собирать пазлы.

Я до двенадцати дрыхну (вторая смена), а он уже и на танцы, и на моделирование. Я иду в школу, а он после актерского тренинга, делает «посылы». Я на первом уроке, и он тоже, только не как я – смотрю со скуки или рисую кораблики с пробитым дном – он пробует себя в каллиграфии и рисует лица. Перемена. Второй этаж у расписания. Я на подоконнике. Он подходит.

– И чего они не слушают про гипоталамус? Это чертовски интересно. Под стол за булкой лезут. Разве можно?

– Они думают, что правильнее не слушать, чем слушать. Им кажется, что жизнь нужно прожить весело, а не так, как взрослые говорят.

– Да что они знают о веселье? Юмор – ему тоже нужно учиться.

Так вышло у нас. Не разговаривали, ходили одно время, как чужие, а тут привыкли встречаться, делиться последними событиями – место встречи у расписания, тема… для нас это было действительно вроде урока. Но если я делился, поскольку хотел быть интересным, то он – для пользы дела: привлекал меня то на один кружок, то на другой. Авиамоделирование – все равно что шахматы. Почему ты не ходишь на кёрлинг? Ты никогда не пробовал спортивную ходьбу? Я вежливо отказывался – привык до обеда просиживать дома, а вечерами перезагружаться за игровой консолью.