Одно чудо на всю жизнь
Шрифт:
После ухода Баобаба и его отца историк прошёл в кабинет директора, развернул железный изогнутый стул и уселся на него верхом, поместив подбородок на сложенные на спинке ладони.
— Максим, прекрати! — попросила директор. — Сюда же дети могут зайти, родители…
— Ничего, Ксюша, не волнуйся, — успокоил историк. — Я и в классе так сижу. Дети привыкли.
— О-ох! — вздохнула директор. — Мало мне было заморочек, так я ещё тебя на работу взяла. Ну, что ты скажешь? Разбойник, рэкетир, контрабандист… Что там ещё? И надо же — такие обычные проблемы: хочется респектабельности хотя бы для детей, а сын-балбес не хочет учиться…
— Генетика, — вздохнул историк. — Сыновья такие же, как отец, только он
26
Флибустьеры (франц. flibustier от голл. vrybuiter — пират) — морские разбойники XVII — начала XVIII века, которых Англия и Франция нанимали для борьбы с Испанией за колонии.
27
Ушкуйники (от древнерусского ушкуй — морское или речное парусно-гребное судно) — в Новгородской и Вятской землях в XIV–XV веках члены вооружённых дружин, которые собирали для захвата земель на Севере и торгово-разбойничьих набегов на Волгу и Каму.
28
Гайдуки — так у южных славян назывались люди, уходившие в горы и леса, чтобы мстить туркам за притеснения.
29
Чайные клипера — быстроходные парусные суда XIX века с острыми обводами и большой площадью парусов, которые доставляли в Англию чай из Китая.
30
Весёлый Роджер (англ. Jolly Roger) — пиратский чёрный флаг с черепом и костями.
31
Опиумные войны — англо-китайская война 1840-42 годов, англо-франко-китайская война 1856-60 годов, их причиной стал запрет на ввоз опиума в Китай.
— А мне-то что со всем этим делать?
— Он у тебя кто — спонсор? Ну так тяни с него деньги, покупай компьютеры для школы, занавески, ремонт делай…
— Нехорошо как-то. Я деньги тяну, но ведь сын-то программу не тянет… Знаешь, какая у него кличка?
— Знаю, конечно, — Баобаб. Он на неё охотно откликается, между прочим. А что не тянет — так это не твои проблемы. Хочет папаша, чтобы сынуля у нас учился, будем учить. Если не выйдет: что ж — мы предупреждали! Пусть репетиторов по математике наймёт, ещё что-нибудь. Я с физруком поговорю, чтобы посоветовал пацану какую-нибудь секцию тяжелоатлетическую посерьёзнее. А что? Будешь потом гордиться, что в твоей школе олимпийский чемпион учился…
— Тебе бы всё хиханьки да хаханьки…
— Ты заметил, какая она красивая? — спросила Капризка, и глаза её как-то странно блеснули.
Витёк отрицательно помотал головой, подбирая слова. Они сидели на детской площадке возле Макдональдса и по очереди ели чипсы из цветного пакетика. У основания блестящей горки чернела лужа, откуда-то сбоку летели мелкие капли дождя. Несмотря на дождь, двое малышей бодро лазали по лесенкам, а ещё один, совсем рядом, отчаянно пытался раскачаться на пружинной уточке.
— Да нет, по-моему, она худая слишком. И бледная очень, — Витёк от кого-то слышал, что девчонкам не нравятся красивые сверстницы.
— Нет, она красивая! — угрюмо повторила Капризка. — Она красивая, как чей-то глюк. Таких просто не бывает.
— Но она же есть, — нерешительно возразил Витёк.
— Верно, — согласилась Капризка и надолго задумалась.
Малыш на уточке не удержался за металлические рожки и начал заваливаться спиной назад. Витёк успел только приподняться, а Капризка уже метнулась вперёд, подхватила малыша, стащила его с уточки и передала прямо в руки подбежавшей моложавой бабушки.
— Спасибо тебе огромное! — поблагодарила бабушка. — Такой стал, просто сладу с ним никакого нет! — она сильно тряхнула притихшего малыша.
— На здоровье, — равнодушно ответила Капризка, снова опускаясь на скамейку.
— Быстро ты, — несколько смущённо признал Витёк. — Я не успел.
— У меня вообще реакция хорошая, — механически откликнулась Капризка, явно продолжая думать о своём. — Потому и в стрельбе успехи…
— В стрельбе?! — удивился Витёк. — Ты — стреляешь?
— Угу. С прошлого года ещё. В клубе на Петроградской. Из пневматической винтовки, из мелкашки и из пистолета. Третье место заняла. Со следующего года буду из арбалета стрелять.
— А зачем — стрелять? — спросил Витёк, тут же понял глупость своего вопроса и испугался: сейчас Капризка его засмеёт. Но Капризка смеяться не стала. И отвечать на вопрос — тоже.
— Придётся Маринке рассказать, — сказала она вместо ответа.
— О чём? — не понял Витёк. — О том, что стреляешь?
— Да не о том, придурок! — беззлобно окрысилась Капризка. — О девочке этой твоей, Аи…
— Зачем Маринке? Она же растреплет всем!
— Припугнём чем-нибудь. Скажем… ну, скажем, что она колдунья, может порчу напустить, если проболтается, или ещё что… Маринка — дура, верит во всякое такое, журналы читает, ужастики смотрит, а потом сама боится и со светом спит… А сказать ей… Смотри сюда: она сама говорила, что у них на Карельском дача есть. Вот бы туда Аи эту и поселить, пока с ней чего-нибудь не прояснится. Маринка согласится, я знаю.
— Что прояснится-то? — снова не понял Витёк.
— Ну, либо станет ясно, что она психическая, либо вспомнит ещё чего-нибудь, либо как-то сама освоится. Или искать её будут, можно как-нибудь аккуратно в милиции узнать. Вдруг она всё-таки откуда-нибудь сбежала?
— А Маринкины родители? Если они, к примеру, на дачу поедут? Отдохнуть там…
— В том-то и фишка! Маринка хвасталась, что папаша её где-то шикарный коттедж построил с баней, водой и всеми делами. И дача на Карельском им вроде теперь ни к чему. Вроде они её весной продавать будут. Или Маринке в наследство оставят или ещё что-то… Для нас важно, что никто туда до весны не сунется. Здорово?
— Здорово, — согласился Витёк. — Ты с Маринкой сама поговоришь?
Ответить Капризка не успела, потому что к скамейке подошёл мальчишка чуть помладше их, в широченных, словно стекающих на щиколотки спортивных штанах и рваных кроссовках.
— Оставьте чипсов маленько, а? — сказал он хрипловатым прокуренным голосом. — Вы себе ещё купите…
— Вали отсюда, — с равнодушным презрением Капризка окинула взглядом щуплую и грязную мальчишескую фигурку и запустила руку в шуршащий пакетик.
— Капризка, дай ему! — неожиданно для себя сказал Витёк.
Девочка взглянула на Витька с удивлением, но спорить не стала, отдала пакетик оборвышу, который быстро схватил его грязной рукой с обломанными ногтями и убежал в подворотню.
— Не сердись, я тебе ещё куплю, — сказал Витёк. — Видела, какой он… несчастный…
— Несчастный? — удивление на лице Капризки усилилось, как звук при повороте ручки громкости. Потом к нему прибавилась задумчивость. — А мы с тобой, значит, счастливые? Так? Вот ты, Витёк, — счастливый?