Одно проклятие на двоих
Шрифт:
— Привет, — прошептала Корделия, откидывая края легкой ткани балдахина и присаживаясь на кровать. Матрас под ее невесомым телом не прогнулся, и девушка забралась с ногами, спрятав озябшие ступни под край толстого одеяла. Пальцами Корделия невольно коснулась ноги мужчины, и он беспокойно дернулся и распахнул глаза.
— Твой сон так легко нарушить, — нахмурилась девушка, а Гораций протянул руку и коснулся ее щеки.
Теплое чувство близости родного человека разлилось по позвоночнику, и Корделия желала сейчас, чтобы Гораций никогда не отнимал руки от ее лица. Его взгляд прояснился, прошелся по ее лицу и фигуре, задержался на губах и снова вернулся к глазам.
Так они и замерли. Глаза в глаза. Темный поглощающий его и трепетный и нежный ее.
— Не уходи, — попросил Гораций, а Корделия кивнула и положила дрожащую руку поверх его всегда прохладных пальцев.
— Не смогу, даже если попросишь, — ответила она шепотом, смущаясь подобного откровения. Только здесь, в ее сна, она легко и откровенно выражала свои самые сокровенные мысли, и этот мужчина за последние несколько ночей стал тем, к кому Корделия стремилась, как только закрывала глаза.
Утро наступило неожиданно, с болезненных спазмов в желудке, и я непонимающе схватилась за живот, вспоминая, что тому причиной.
Воспоминания вчерашнего вечера накатывали паническими волнами: напряженное молчание за праздничным столом на именинах Горация Тердльштатского, насупленный и недовольный вид Вениамина ас Сольда, который всячески избегал моего взгляда, и испуганный — Оливии. Девушка ничего не ела, несмотря на то, что жаловалась на нехватку времени и отсутствие нормального обеденного перерыва, и я сама проглотила пару ложек супа, пуская слюнки на кремовые пирожные.
Присутствие Горация за столом сковывало меня по рукам и ногам, и за ужином я воочию убедилась, что слухи про проклятие кронпринца правдивы от начала и до конца.
От мужчины волнами расходилась темная энергетика, поглощая все хорошие мысли, вытягивающая солнечные и яркие воспоминания, и я удивилась, как Вениамин ас Сольд справляется с этим невидимым, но ощутимым давлением. Как липкая паутина, меня охватывала все большая неприязнь, и я не смотрела на Горация и вовсе не поворачивала головы в ту сторону, где он сидел, чтобы не проецировать страхи и не плодить панику, а в голове набатом звучали мысли.
«Скоро вы останетесь наедине друг с другом! Тебе предстоит провести с ним вечер наедине!»
Какой ж тут аппетит! Я не проглотила и кусочка, лишь сглатывая обильную слюну, которая выделялась при виде яств, принесенных к столу единственным старым слугой — Сэвом. Сэв прислуживал нам с тихим и покорным выражением на морщинистом, потемневшем от солнца и возраста лице, с поникшей головой и трясущимися руками. Весь его облик выражал скорбную печаль и говорил о том, что слуга смирился со своим положением и не имеет сил на то, чтобы что-то изменить в собственной жизни.
— Где мой мини-визор? — прошептала я, свесившись с кровати и по привычке пошарив ладошкой под ней. На Земле я всегда клала на ночь свой сотовый под кровать, чтобы утром не оглохнуть от надрывной мелодии будильника.
Выудив артефакт, я нажала на сообщение от Вениамина ас Сольда, приславшего мне расписание на новую неделю в Академии Темнейших. Этот бесчувственный и бестактный маг, вторгшийся в мою жизнь, в мою голову и в мою душу, сделал все, чтобы я осталась вчера с Горацием наедине, но, на мое счастье, Сэв отвлек кронпринца тем, что позвал на третий этаж. Король на недолгое время пришел в себя и желал видеть сына, а Гораций, как только услышал эти слова, стремительно выбежал из библиотеки, оставив меня наедине с гименеями. Так я и провела оставшийся вечер, успокаиваясь в присутствии волшебных существ, способных вылечить от самой тяжелой и смертельно опасной болезни. Если честно, это внушало надежду на то, что Гораций Тердльштатский воспользуется их помощью и спасет меня от неминуемой погибели, которая рано или поздно настигнет меня в присутствии проклятого колдуна. Боян говорил, что в его обществе даже мухи дохнут, и, помня трупную лягушку, я верила каждому его слову. Кронпринц притягивал к себе все неживое и отпугивал все живое.
Мини-визор засветился входящим вызовом, и я приняла его, увидев встревоженное лицо Давы. На заднем плане, как обычно, маячила светлая макушка Бояна и его большие зеленые глаза. Я позволила себе несколько секунд замереть и любоваться лицами, ставшими мне родными всего за какую-то неделю.
— Дава, Боян, — прошептала я, сдерживая подступающие слезы.
— Только скажи, и мы вытащим тебя оттуда, чего бы нам это ни стоило, — первым заявил Давид, настраивая свой мини-визор так, чтобы он передавал не только изображение, но и звук. Артефакт работал плохо, с перебоями, и я часто вспоминала техногенный мир, в котором сотовый телефон совмещал в себе столько функций, сколько у мини-визора и через сотню лет не появится.
— Нет, все в порядке, — ответила я бодрым голосом, хлюпнув носом.
— Ага, так замечательно, что с раннего утра глаза на мокром месте, — недовольно буркнул Боян, сжимая челюсть до выступающих скул.
— Я же знала, на что шла, — успокаивающе сказала я ребятам, натянув на лицо улыбку. — И Гораций вежлив, учтив, хорошо воспитан…
— И проклят, — закончил за меня Дава тяжелым тоном, припечатав таким же взглядом. — Мы не дураки, Корделия, и понимаем, что Вениамин засунул тебя не просто так. Сегодня в Академии встретимся и обсудим, поняла?
— Да, — кивнула я в ответ. — После лекций у меня небольшой перерыв перед практикой у Шарима Нурмалы.
— Вот и отлично, — повеселевшим голосом сказал Боян. — Жди нас в столовой и никуда не уходи, Корделия. И, прошу тебя, сообщай нам обо всем, что с тобой случится.
— Обещаю, — ответила я и отключилась, чтобы скрыть от ребят позорные слезы, все же навернувшиеся на глаза.
Приняв душ, который отличался от привычного лишь тем, что вода била прямо с потолка тугими струями, я облачилась в форменное платье Академии Темнейших и вышла за дверь. Гулкие каменные коридоры навевали тоску, и я старалась идти заученным вчера маршрутом, не оглядываясь на мрачные, потемневшие от времени двери и темные ниши-провалы. Каждый мой шаг скрадывали ковры, расстеленные здесь повсюду. Шорохи, капли дождя за окном, завывание ветра в каминных трубах рождало тихую, но зловещую какофонию звуков и казалось, что любое движение сопровождается взглядом статуй и железных рыцарей, нередко встречающихся по пути со второго этажа на первый. Из-за темной ткани портьеры вдруг показалась мордочка неизвестного мне зверька, и я позорно бежала.
До столовой я неслась подобно ветру, перепрыгивая через три ступеньки, с гулко колотящимся сердцем и потными от страха ладонями, поэтому голос Горация прозвучал завершающим раскатом грома в полутемной галерее, отделяющей гостевой этаж от центральной части дома.
— Темнейшего утра, — произнес он низким траурным баритоном, и я вскрикнула в ответ, поворачиваясь к нему лицом и тараща глаза от ужаса.
— Вам приснился плохой сон? — учтиво поинтересовался Гораций, с любопытством рассматривая мою растрепавшуюся косу и платье, подол которого я задрала, чтобы удобнее было бежать.