Одно сплошное Карузо (сборник)
Шрифт:
Утоляя эту жажду, ты высоко подпрыгиваешь и, не спускаясь, бросаешь мяч в корзину, и когда из жадной твоей руки мяч, не касаясь ободка, пролетит через сетку, вот тогда ты почувствуешь удовлетворение. Но этого мало, и так нужно попасть сто, тысячу раз… Сколько раз нужно испытать эту мгновенную физиологическую радость, чтобы пресытиться Баскетболом?
Кондрашин встал под кольцом, а Харитонов на линии аута. Между ними спиной к щиту разместился Белов. Вплотную его прикрывал самый высокорослый спартаковец Иванов. Харитонов бросил мяч Белову, тот подпрыгнул и повернулся в воздухе.
Так было сделано двадцать раз. Восемь раз Белов попал. Три или четыре раза мяч перехватил Иванов. Лицо Белова иногда передергивалось от боли.
«Нет, не капризничает, опять спина болит, – подумал тренер. – Восемь на двадцать: плохо дело…»
Через четверть часа, когда настил содрогался от топота и стука мячей и когда тренировочный пыл достиг высшего накала, Белов был отправлен на массаж. «Вот уеду в деревню, и все, – думал он, печально шмыгая носом, – уеду в деревню молоко пить…»
А мы забыли про армейцев и про золотые медали и два часа играли в баскетбол за милую душу.
Последняя ночь перед матчем. Урчат, воют, жалобно стонут водопроводные трубы в бывшей «Европе». Дребезжат во всех номерах телефоны: некто таинственный в ночи разыскивает какого-то Гурама Накашидзе.
«Спартак» спит и видит вперемежку то золотые, то серебряные сны. ЦСКА видят только золотые сны: такова установка командования и тренера Гомельского. Толя Юмашев бормочет свозь сон:
Судьба, как ракета, летит по параболе,Обычно – во мраке, и реже – по радуге.…Куда ж я уехал! И черт меня несМеж грузных тбилисских двусмысленных звезд!Кондрашин, закинув руки за голову, смотрит на эти звезды и думает о своей команде, об этих мальчиках, которых совсем недавно тренировал в детской спортивной школе, о равномерном движении вверх: 68-й год – четвертое место на Всесоюзном турнире, 69-й – бронза, 70-й – серебро, и вот завтра… завтра… Шагнем ли на последнюю ступеньку? Лучше заранее приучить себя к серебру. ЦСКА сильнее. Кто же спорит, они сильнее, но… Но мы, черт возьми, очень любим играть в баскетбол!
Однажды я окучиваль турнепс для своего пферда, а мимо шпацирен юнге фройляйн Мадиссон. О цветущий блум! О цветущий плум!
– Хелло, профессор! – сказаль она не без улыбка.
– Гутен морген, мисс.
Она уходиль далеко, и мой херц волновался и грустил. О где майне юность? Всю сожраль баскетбольный злой Чикаго. Колени хрустят, копф совсем уже лысый.
– Окучиваешь турнепс, Цу? – вдруг услышаль я и увидель за забор свой альте тренер и менеджер мистер Маф И. Стоуфолл, который когда-то нашел пеня в Шварцвальд, где я окучиваль картофель.
– Иес, сэр, – подтянулся я по привычке.
– Чикаго проигрывает Далласу, – сказал мистер Стоуфолл. – Ты это знаешь, Цу?
– Ноу, сэр.
– Телевизор-то не включаешь?
– Ноу, сэр.
– А во сне-то видишь? – лукаво прищурился он.
Я очень длинно промолчал.
– Третий месяц бьемся, – вздохнул мистер Стоуфолл. – Счет 4789:5001. Одна надежда на тебя, Цу. Все-таки 98 % попаданий.
– Я слишком альт, сэр, – сказаль их и вдруг очень громко кричаль: – Хватит баскетбол! Я не могу больше бегать в трусах перед публикум! Я – господин профессор!
– Пятьсот тысяч хочешь? – спросил он.
– Ноу, сэр.
– Вечную молодость небось хочешь, Цу? – Он снял шляпу и почесал рожки. – Мадиссон-то мимо ходит…
– Ноу, ноу, ничего не хотеть…
– Дом отберу, – сказал. – Ты мне должен сто тысяч. Не знал? А у меня счетик за сорок лет твоей службы составлен. Шнурков сколько порвал? Кед сколько износил? Мыла в душевой сколько смылил? Всего по нынешним ценам сто тысяч. Прощайся с домом, Цу!
– Ауфвидирзеен, сэр, – сказал я. – Битте ко всем чертям.
– Охотно, – он надел шляпу и ушел, виляя хвостиком.
Мой пферд горько заржал, а шмуциге хунды тревожно залаяли. Цурюк! Цурюк! Цум тойфель!
День великой сечи выдался дождливым. Тяжелые тучи висели над Мтацминдой. Спартаковцы хмуро позавтракали и поехали на трамвае в школу киномехаников смотреть фильм, который привезли с собой в авоське.
Фильм был узкопленочный, любительский, снятый непонятно на какой скорости. Никто себя не узнавал: по крохотному экрану метались суетливые человечки двадцатых годов.
– Только Чарли Чаплина здесь не хватает, – пошутил Кондрашин. Немного посмеялись, но вскоре настроение опять упало. Желтая Кура уносила к морю непрерывно падающие с небес капли, и это были, конечно, слезы ленинградских любителей баскетбола.
ОНИ СИЛЬНЕЕ НАС ОНИ НАС СИЛЬНЕЕ НАС ОНИ СИЛЬНЕЕ НАС СИЛЬНЕЕ ОНИ
На установочном собрании тоже было пасмурно.
– Саня атаковать не будет, – сказал тренер. – Ты сейчас мало тренируешься, броски у тебя не идут. Попробуем сыграть без тебя.
По дороге из номера к автобусу все сошло благополучно: ни тетка не повстречалась с пустым ведром, ни кошка дорогу не перебежала, но в автобусе выяснилось, что один игрок (страшно даже фамилию называть) забыл кеды!
Пока он, стуча зубами, бегал в номер и обратно, в автобусе все перекрестили пальцы. Впрочем, чего уж там бояться примет – ОНИ ВСЕ РАВНО НАС СИЛЬНЕЕ!