Однофамильцы
Шрифт:
Что и как русский народ говорит о науке, Бахметьев К. Н. хорошо знал с тех пор, когда гонял козла во дворе многоэтажек А, Б, В по улице композитора Гудкова, 11. Народ уже тогда говорил: Что она без нас, без народа, наука? Мы ее кормим, обуваем, одеваем, снабжаем лабораторным оборудованием, служебными Волгами - а она? Кто мы для нее? Мы для нее то ли экс-кремент, то ли экс-перимент - невозможно понять! Понадобился науке научный коммунизм пожалуйста, вот он, народ, делай над ним коммунистический опыт! Понадобилась перестройка и рыночная экономика - опять же вот он, экс-перементируй, экс-крементируй над ним рыночно! Понадобилось изучить влияние
Бахметьеву К. Н. очень не хотелось терять восторженное взаимопонимание со своим однофамильцем, тем более что Бахметьев П. И. почти согласился провести над ним анабиозный опыт.
– Мнение народа, - сказал Бахметьев К. Н., - оно самое разное, а чтобы оно было единым, необходимо подвергнуть меня анабиозу! Я - честное слово!
– передам народу ощущения этого факта. Народу всегда нужны факты! И - свидетели!
– Шприцов разового пользования нет.
– Можно неразового. Что у вас тут, в такой дали от Земли, - СПИД, что ли, гуляет? Среди кого ему здесь гулять-то?
– Неразовых шприцов тоже нету...
– Попробуйте просто так... без шприцов... чисто психологически. Психологически уже пробовал. Было! И с летучими мышами пробовал, и с усоногими раками - не получалось!
– А со мной - честное слово - получится! Вы же и представить себе не можете, как я вам, дорогой Порфирий Иванович, доверяю! Усоногие так доверять, честное слово, не могут! Бахметьев П. И. задумался небесной задумчивостью, еще больше улыбнулся губами вниз, приблизился к Бахметьеву лицом к лицу, закрыл голубые и взрослые глаза, и по-детски залепетал:
– Бах-бах-бах! Меть-меть-меть! Ев-ев-ев-ев-ев-ев-ев! Итого - Бахметьев! Бахметьев К. Н. стал погружаться в анабиоз. Начальную стадию он еще заметил, а дальше - ничего, пустая пустота. Когда же он из анабиоза вышел, первое, что почувствовал, - свободу от времени: совершенно было все равно, сколько времени он провел в анабиозе - три минуты или три года!.. Интересное чувство! Вот бы такое же во времена его пребывания в немецких лагерях для русских военнопленных! Или - в подземной Воркуте... И во многих, многих других местах. Но правда и то, что во всех местах его, погрузившегося в анабиоз, тут же и закопали бы в какую-нибудь братскую траншею, сожгли бы в какой-нибудь преогромной и специальной печке.
– Вы - счастливы?
– был первый вопрос Бахметьева П. И. к Бахметьеву К. Н., когда тот даже и не открыл, а только дрогнул глазами.
– Кажется, как никогда!
– поспешил заверить Бахметьев К. Н.
– Могу свидетельствовать перед народом, что...
– Тогда и я счастлив бесконечно! Тем более что настоящее научное открытие должно быть счастьем не только для открывателя! И что же вы там почувствовали? В анабиозе?
– Я-то? Собственные клетки и клеточки я почувствовал. Может, даже и собственные молекулы. С детства я твердо знал, что состою из клеток, что клетки состоят из молекул, но чтобы твердо и натурально это почувствовать нет, не приходилось!
– Все ваши клетки - одинаковы?
– Какое там! Метастазные, это, знаете ли, это такие стервы - объяснить невозможно! Эти твари всякое счастье испортить могут! Всякое научное достижение свести на нет могут.
– А все остальные? Клетки? Неметастазные?
– Да ничего, нормальные. Отношения между ними добрососедские. Вполне.
– Еще наблюдения?
– Безработицы нет. Не склочничают. Дисциплинка - будь здоров! Каждая единица занята своим делом.
– Скажите: не было ощущения, будто вы погружаетесь в одну-единственную клетку?
– Как же, как же! В самую маленькую-маленькую!
– Я так и думал, я не сомневался: от свободы в пространстве и времени до свободы в пределах одной-единственной клетки - один шаг.
А вот эти слова профессора несли оттенок совершенно, казалось бы, неуместного и неожиданного пессимизма и тревоги. Смена настроений поразила Бахметьева К. Н. до глубины души. Он, собственно, сию минуту только и понял, что такое глубина души, но как в этой глубине может отзываться столь невероятная смена настроений - не понимал. Была пауза, после паузы Бахметьев К. Н. спросил: Почему это, Порфирий Иванович, туберкулезные клетки вылечиваются анабиозом, а метастазным - тем анабиоз до лампочки?!
– Это потому, Константин Николаевич, что универсальных лекарств нет. Их не может быть. Кроме одного.
– Одно все-таки есть? Одно все-таки имеется?!
– Собственное здоровье!
Вот так неожиданно тема анабиоза оказалась исчерпанной. Рухнула надежда, Бахметьев К. Н. и не заметил, когда она рухнула. А если так, тут же вскоре явилась тема неисчерпаемая - политическая. Ведь она, политика, не мыслит, будто можно обойтись без нее.
– Скажите, в России сталинисты все еще есть? Ходят по улицам?
– спросил Бахметьев П. И.
– Ихние руки-ноги целы.
– Неужели вы лицом к лицу с ними встречаетесь и не узнаете - сталинист?! Разве что на митинге.
– Не может быть!
– У нас в России только то и есть, чего не может быть... А вы бы у своих узнали. Что у вас - своих сталинистов нет? Настоящих, ленинских призывов? Или тех, кто непосредственно от сталинских забот к вам явились?
– Есть-есть! Только они молчат! Как мертвые!
– Не понимаю! Мертвым-то почему молчать? Живые ведь на них только и надеются?!
– И я не понимаю. И беспокоюсь: предположим, анабиоз находит применение в России, а его тут же объявляют морганизмом? Как в тысяча девятьсот сорок, кажется, восьмом году: идейный разгром генной теории открыл путь мичуринской биологии? Ну а теперь идейный разгром анабиоза откроет новый путь в космос? Еще во что-нибудь?
– Трудности действительно есть. И действительно будут: покуда человек находится в анабиозе - у него квартиру приватизируют, холодильник и телевизор сопрут, вклад в банке потеряют. А то - с неподвижного штаны снимут. Человек из анабиоза выходит - и что же? Гол как сокол.
– Неужели в России все еще воруют?
– Случается...
– А если людям объяснить, что они вступают в новую эру?
– Тем более оголят! В надежде, что новая эра оденет-обует. И накормит. Странно... А вот еще что скажите: что такое, по-вашему, интеллигент? Современный?
– Как бы, в самом деле, сказать... Человек, который думает не о том, о чем думать надо, но о том, о чем ему думать хочется. И говорит так же. Ну а поступает, как все.
– Опять странно, странно...
– По-другому: интеллигент это человек, который считает себя интеллигентом...