Одноклассница.ru
Шрифт:
Темные дома, заборы… Старухи на завалинках. Дети бегают… А вдруг среди них – Алькин? Хотя нет, Алькин ребенок, наверное, уже школу скоро заканчивает. А если второго она завела? А то и третьего? А если муж у нее нынче есть – нормальный мужик какой-нибудь? Ревновать еще вздумает…
Эх, конечно, Виктор зря сюда приехал!
Хотя, опять же, ну не может здесь Алька жить, это адрес ее бабки, сто процентов – покойной уже бабульки…
Улица Ленинская, дом три.
Деревянный, почерневший от дождей и времени дом за
Если бы Одинцова была рядом!
Тогда все просто – вот они ищут бывшую одноклассницу, такие дружные все и сознательные… А так ясно – он, взрослый мужик, надеется найти свою первую любовь.
Ну не в любви тут дело, не в любви!
Виктор напомнил себе, что вряд ли найдет тут Алю. Надо, надо выйти из машины и спросить…
Тем временем из дома номер три выползла старуха и, прислонив ладонь ко лбу, стала смотреть в сторону Виктора – дескать, кто это тут остановился?
Виктор вышел из машины, подошел к реденькому, щербатому штакетнику.
– Добрый день! – стараясь, чтобы голос звучал максимально солидно и независимо, начал он. – Вы не подскажете ли мне, любезная…
– Не все любезно, что в рот полезло! – немедленно выдала старуха и захохотала, блеснув на солнце железными зубами.
Впрочем, не такой уж и старухой она была. Просто немолодая женщина, явно – сильно пьющая. Эти клоунские дерганые движения, эта одутловатость малиновых щек, мутные, заплывшие глаза-щелочки… Алкоголиков Виктор вычислял с ходу. У матери было такое же лицо…
Вслед за женщиной на крыльце показался мужик синюшного вида – совсем плохой. Руки тряслись, голова дергалась. Денатурат они тут хлещут, что ли? Скоро помрет, наверное, дядька…
– Ха… Хальк! – просипел он. – Хто ета? Твой?
– Отвянь, сука… – огрызнулась женщина.
– Ха… Ета ты – сука, а я – кобель! – парировал мужик.
Этот диалог, сильно далекий от русской классики, тоже не особо шокировал Виктора Ерохина. И не такое слышал! Больные люди, что с них взять…
– Здесь раньше Головкины жили, – прокашлявшись, крикнул Виктор. – Вы не в курсе, где они сейчас?
– Хто? Хо… Холовкины?… твою мать —……. твои Холовкины… вкины! – сострил мужик.
– Отвянь! – Женщина толкнула своего сожителя в грудь, оттеснила назад, к двери. – Ну я Головкина… Чё надо?
„Из родни кто-то, – догадался Виктор. – Может, тетка Алькина?“
– Я ищу Алевтину. Знаете такую?
– Хальк… Я ж грю….. твой из города приперся! У……. проклятая!
„Она – тоже Алевтина?“
– Мне ту Алю, которая раньше в Москве жила! – уточнил Виктор. – Ее мама работала доктором, а отец – на заводе…
– ….. на…! – разразился хриплым хохотом мужик.
– Сссука! Когда ж ты сдохнешь… Пшел! – Женщина звезданула своего сожителя в лицо – тот опрокинулся назад, в дом. Женщина немедленно захлопнула дверь, приперла
Женщина обхватила штакетины черными пальцами с зелено-черными ногтями.
– Чё надо? – угрожающим шепотом спросила она. – У нас сё равно описывать нечего… Нищие мы!
– Я не судебный пристав, вам нечего меня бояться, – покачал головой Виктор. – Я ищу Алю Головкину. Ей сейчас лет тридцать семь должно быть или около того…
– Ты кто?
– Я?
– Ты!
– Я Виктор Ерохин. Бывший Алин одноклассник. Случайно ехал мимо и решил узнать, как там Аля поживает… – мужественно признался Виктор, стараясь не смотреть в лицо этой женщины.
– Была Аля, да сплыла… – Женщина шмыгнула носом. – Виктор… Е-ро-хин! – издевательски повторила она. – Крутой какой… на иномарке теперь ездит… – Она с завистью кивнула в стороны машины. Его изрядно побитой, бывалой „немочки“. В здешних краях она казалась, наверное, чуть ли не лимузином.
И тут Виктор понял. Догадался. Узнал – хотя узнать было невозможно…
Это же и есть она, его Алька Головкина.
Его нежный, строгий ангел с темными глазищами…
Виктора словно в грудь ударили – на некоторое время он даже дышать перестал. Это – Алька?
Говорить с ней было бесполезно. Она и не человек была теперь: уж такая болезнь – алкоголизм. И в такой стадии, судя по всему, что вернуть ее назад, к человеческому облику, – невозможно. Виктор являлся в этом вопросе знатоком. У самого мать алкоголичкой была, перед гибелью своей точно так же выглядела… Разрушено все – и тело, и душа.
Лучше бы он ее не видел. Не искал.
Тогда она осталась бы в его воспоминаниях хрупкой девочкой – такой, какой он видел ее в последний раз, двадцать лет назад, у школы.
Он все испортил.
Лишился одного из своих самых лучших, самых прекрасных воспоминаний.
Виктор сделал шаг назад, к машине. Потом еще… Он отступал.
– Виктор… Е-ро-о-о-хин… Кто? Крутой хрен в пальто… – пробормотала Аля, с ненавистью глядя на него. – Бывший одноклассник. Кто? Крутой хрен в пальто-о… Ерохин – кто? Крутой хрен в пальто!
Виктор открыл дверцу у машины.
– А чё приезжал, Ерохин? Посмотреть? Ну и чё? Сильно изменилась? Чё нашим потом расскажешь – пропащая Алька стала совсем?
Виктор захлопнул дверцу и нажал на газ. Бибикнул – курицы бросились из-под колес в разные стороны… Он проехал Раевское и только тогда остановился – ему было плохо.
Он вообще-то был очень здоровым человеком, никогда не пил и не курил. На всех медосмотрах доктора его хвалили. Но тут… Виктор наклонился над канавой, и его стало рвать – для человека, никогда не страдавшего ничем подобным (разве лет пять назад отравился несвежим салатом), состояние крайне мучительное.