Одноклассники smerti
Шрифт:
Официант отвалил. И, пока брел в кухню, пару раз оглядывался на их стол. «За геронтофила меня, наверно, принял», — весело подумал Дима и широко улыбнулся своей даме.
— Спасибо вам огромное, Анастасия Арсеньевна…
— Это вам спасибо, — мгновенно парировала она. И с легким лукавством во взоре улыбнулась: — Думаю, Леночке было бы приятно, что о ней пишет такой симпатичный мужчина…
Впрочем, улыбка быстро слетела с ее лица, глаза налились печалью. Бабуся слегка откинулась на спинку стула (какое воспитание ни есть, а в ее годы прямой, как шомпол, постоянно не посидишь) и вздохнула:
— Мы
— Окончательно нет, — осторожно ответил Дима. Ему совсем не хотелось пугать старушку зловещими подробностями. — Похоже, это был несчастный случай…
— Вы зря пытаетесь меня оберегать, — упрекнула она. И объяснила: — Я ведь знаю , что Лену убили. Мне ее мама звонила, Галина Вадимовна, и рассказала обо всем. И еще она сказала, что в убийстве подозревают Степу, этого мальчика… Это действительно так?
— Вы до сих пор общаетесь с мамой вашей бывшей ученицы?! – неприкрыто удивился журналист.
— Я всегда стараюсь сохранить отношения с теми, кто мне близок, — кивнула старушка. — Тем более что мы с Галиной Вадимовной до сих пор сотрудничаем.
«Разговорчик-то интересное направление принимает!» — оживился Полуянов и вкрадчиво спросил:
— А могу я узнать, в каком ключе… вы с ней сотрудничаете?
— Можете, — пожала плечами старушка. — Дело в том, что Галина Вадимовна надеется исправить свои прежние ошибки… И я теперь занимаюсь с ее второй девочкой.
— Вы имеете в виду… эту малышку?
— Ее. Маську, — улыбнулась Анастасия Арсеньевна. — Всего два с половиной года человечку, а уже можно констатировать: у ребенка абсолютный музыкальный слух. И явная склонность к прекрасному.
— Вы… учите ее музыке? — еще больше изумился Дима.
— Ну, в столь юные годы еще рано говорить о классическом, поэтапном обучении, но какие-то основы — да, я девочке даю. Мне несложно. Тем более что об этом меня очень просила Галина Вадимовна…
— Прямо ездите к ним домой и проводите занятия? — не поверил Полуянов.
— Нет, — покачала головой старушка. — Ездить к ним, на окраину Москвы, в мои лета уже тяжело. Галина Вадимовна сюда Машу доставляет. В мою квартиру на «Третьяковской».
«Ох, безумная баба! — мелькнуло у Полуянова. — Таскать в такую даль малолетнего ребенка!»
Но от оценок вслух он благоразумно удержался.
Тем временем принесли пиццу. Дима с интересом наблюдал, сколь элегантным жестом его собеседница водрузила на колени салфетку, до чего ловко развернула приборы, как аккуратно отрезала и съела первый кусочек… Сам он всегда ел пиццу в стиле простого итальянского люда руками. Но в компании сей старушки уж придется помучиться.
Он с трудом отчекрыжил тупым ножом кусок своей «Карбонары», положил его в рот, прожевал и задал новый вопрос:
— Правильно ли я понимаю?.. Галина Вадимовна сначала пыталась сделать звезду из Лены и прилагала к этому все свои силы. А когда окончательно убедилась, что не получится, завела на старости лет новую дочку и теперь лепит приму из нее?
— Я бы не сказала, что Галина
— Она тоже, что ли, музыкантша? — не удержавшись, поморщился журналист.
— Да, — кивнула собеседница. — По образованию — концертмейстер.
— А чего ж тогда сама своих девчонок не учила?
— Я сказала, что она концертмейстер, — повторила старушка. — Это, если вы не знаете…
— Аккомпаниатор, — поспешно откликнулся Полуянов.
Анастасия Арсеньевна кивнула и добавила:
— Но — не педагог.
— Это уж точно, — пробормотал Полуянов.
Кажется, он понемногу начинал понимать погибшую Коренкову. И догадываться, почему ее настиг столь бесславный конец… Похоже, Елену просто задавили. Сама она от музыки особо не фанатела. И наверняка понимала, что пусть способности у нее и имеются, но никаких особых талантов нет. Однако из девчонки нещадно лепили звезду, и у той просто не хватило характера этому давлению противостоять. А отбилась бы от музыкальной карьеры — жизнь совсем по-другому могла сложиться…
Помнится, его собственная мамуля, царствие ей небесное, тоже пыталась учить его музыке. Заманивала за рояль и посулами, и угрозами, и лестью. Дима искренне ненавидел арпеджио и гаммы, но кое-что у него все же получалось, училка в музыкальной школе пела мамочке в уши, что мальчик способный, и одному богу известно, как бы все пошло, не прояви он твердость и не брось, решительно и бесповоротно, ненавистную музыкалку.
Надо искать подтверждение своей гипотезе.
И Дима задал новый вопрос:
— А скажите… Лена — она любила музыку?
— Мне будет сложно вам ответить, — вздохнула старушка. И объяснила: — Лена очень любила, когда у нее все получалось . Когда ее хвалили, приводили в пример. Но музыка — это ведь адский труд. Виртуозность здесь достигается не столько талантом — но многочасовыми, монотонными тренировками. Лена умела вдохнуть в музыку жизнь. Сыграть так, что у слушателя сердце замирало… Однако те произведения, которые требовали отточенной техники, были не для нее. А какая музыкальная школа, скажем, без этюдов Черни?
От фамилии Черни Диму едва не передернуло. В свое время именно этюд этого гражданина его и добил. Только настоящий садист мог такую пыточную партитуру наваять! Сам бы Дима тоже, наверно, запил, если бы вовремя от музыки не отмазался…
— Когда Лена начала выпивать? — тихо спросил Полуянов у старой учительницы.
— Выпивать, выпивать… — с некоторым даже раздражением повторила та. И объяснила: — Видите ли, в чем дело… Я долгое время даже предположить не могла, что Леночка этим злоупотребляет. Да, она часто приходила на урок неподготовленной. Жаловалась, что болит голова, сводит пальцы, вступает в спину. Я сердилась и просила ее не придумывать для своей лени ненужных оправданий… А она, оказывается, уже тогда… Еще когда училась в девятом классе, ступила на кривую дорожку… Но пьяной или даже выпившей Лена не приходила на урок никогда! — неожиданно твердо закончила старушка.