Однорукий аплодисмент

Берджесс Энтони

– Благослови Бог вас обоих. – Он бывал очень милым, как я уже говорила. И мы пошли с визитом к нашей Миртл.

Жила-была юная леди по имени Миртл, и влюбилась она в черепаху. Наша Миртл всегда очень бесилась, когда ей это цитировали. Автобуса пришлось немножечко обождать, было по-настоящему холодно, но в Брадкастере не найдешь разъезжающих кругом такси. Хотя, поджидая автобус и сев в него среди немалого числа людей, можно было получше продемонстрировать норку; я видела, как очень многие по обычаю ее окидывают пристальным взглядом.

Миртл с Майклом жили в муниципальной квартире в верхнем конце

квартала многоквартирных домов на Саннивейл-роуд, и было по-настоящему жалко, что Миртл с Майклом имели об этой квартире высокое мнение, желая, чтоб она выглядела типа как по телевизору. Была там одна большая гостиная как бы с обеденной нишей, в одном конце они устроили что-то наподобие бара с двумя стульями, причем все это сколотил плотник. Только у них в баре стояло всего-навсего несколько бутылок горькой лимонной и немножко бургундского, португальского, так что все это было довольно жалко. А на стенках Миртл приспособила полки такого квадратного типа, очень современно, на них искусственные цветы и ползучие растения. Когда она вышла к дверям, была в черном трико, прямо как балерина, и в черном свитере, но выглядела гораздо лучше, чем выглядела в тот раз, когда мы ее пытались привести в чувство, должна сказать. Она была очень удивлена, видя нас, но сказала:

– Входите, как мило, – и выключила запись, которую крутили по радио, сплошные гитары гнусавые, для одних тинейджеров.

Говард сказал:

– Мы думаем, зайдем, повидаемся, нас какое-то время не было.

– Да, – говорит Миртл, – как мило. Садитесь. Снимай шубу, Джен, – говорит она мне, как бы пожирая глазами мою норку. Когда я сняла, она ее примерила на себя, уткнулась подбородком, поводила из стороны в сторону, тешась. – Потрясающе, правда? – сказала она. – Ох, счастливица ты, наша Джен. – Это было по-настоящему искренне, не по-кошачьи, не гнусно, как Миртл часто умела. А потом Говард сказал:

– Может, когда-нибудь она станет твоей, Миртл.

– Что? – говорит Миртл. – Эта шуба? – И как бы в восхищении уставилась на Говарда.

– Я тебе ее отпишу в завещании, – говорю я, немножечко усмехаясь, просто в шутку.

– Так и сделай, – серьезно сказал Говард. – Ты сейчас пообещала, поэтому теперь Миртл получит ее.

– Ох, – говорит Миртл, – да ведь я умру раньше нее, не волнуйтесь.

– Ты в тот раз чуть не умерла, – сказал Говард. – Теперь, как говорится, будешь долго жить, как если в газете ошибочно сообщат, что ты умер. Я уверен, ты проживешь дольше Дженет.

– Давайте-ка бросим эти разговоры про смерть, – говорит Миртл. – Лучше выпьем. Посмотрим, посмотрим, могу предложить вам лимонную горькую или добрый стакан красного вина.

Бедная Миртл. Что нам на самом деле надо было бы сделать, так это принести им бутылку джина или еще чего-нибудь в подарок. Но в этом-то вся проблема с богачами. Когда ты богатый, как бы забываешь, что не все такие, как ты; не все могут купить бутылку джина, не моргнув даже глазом. Но Говард сказал:

– Большое спасибо, Миртл, на самом деле мы не надолго. Мы хотели сказать, чтоб вы с Майклом приходили к нам завтра на чай. Правда, Дженет? – Я только глянула на него с разинутым ртом, потому что он раньше ничего не говорил насчет их приглашения на чай. Теперь мне по дороге домой придется покупать печенье и всякие

вещи. Но я была вынуждена сказать:

– Правда, приходите к чаю. Тогда сможем поговорить про наш отдых. Сможем все рассказать вам про Голливуд, про Бродвей, про Багамы.

– Большое спасибо, – вежливо говорит Миртл. – Похоже, вы много успели, – добавила она, – всего па тысячу фунтов, не так ли? Я имею в виду, не пойму, как вам все это удалось, когда вот эта самая шуба из норки стоит сказочных денег.

– Я поставил кое-какие деньги на лошадь, – сказал Говард, а потом крепко сжал губы.

– Я так и думала, что-нибудь в этом роде, – говорит Миртл. – Ты действительно хитрый, никаких сомнений быть не может.

– А теперь мы пойдем, – сказал Говард, вставая. Не успели прийти, и уже уходить. Миртл отдала назад мою норку, снова пожирая ее глазами и приговаривая:

– Сказочно, ох, ты счастливица, крошка.

Когда мы вышли, я упрекнула Говарда, что он их пригласил, не сказав мне сначала, теперь надо идти покупать ветчину, и язык, и всякое печенье, ореховый кекс или что-то еще.

– Это нечестно, – говорю я. – Мы только что вернулись, сегодня у меня день рождения, нет ни времени, ни желания шарить в кладовой, и как следует прибирать, и подобного типа вещи.

Говард только улыбнулся и сказал:

– Не бери в голову, не бери в голову, детка.

Иногда он меня просто бесит. А когда я сказала, что лучше бы нам пойти за покупками на Гастингс-роуд, раз уж мы собираемся принимать завтра к чаю гостей, Говард сказал:

– Не надо ничего особенного. Они просто получат то, что есть в доме.

А я говорю, по-настоящему на него взбесившись:

– Зачем ты делаешь все эти вещи? Зачем? Зачем? Зачем?

– Ох, – сказал Говард, – Миртл ведь член семьи, правда? Она жила с нами в тот раз, как член семьи, и ушла, когда захотела. Она ведь никогда не стучит в дверь, правда? Всегда прямо врывается.

– Ох, ты просто невыносимый, – говорю я. – Иногда я не понимаю, почему вышла за тебя замуж.

– Не бери в голову, детка, – сказал он, прижав к себе мою руку. – Я все сделаю правильно, просто обожди, увидишь.

– А где тот особый подарок, что ты обещал? – говорю я. – Это другая вещь. Похоже, ты вообще хочешь устроить мне очень странный день рождения.

– Теперь уже с минуты на минуту, любимая, – сказал Говард, мы только что повернули на Кранмер-роуд. – Ох, – сказал он, – письмо забыл отправить. – И вытащил тот самый конверт, и ухнул пятьдесят с лишним тысяч монет в почтовый ящик на углу, вот так вот. Бывали моменты, когда я могла б ему врезать как следует.

Глава 24

Мы вернулись домой, раскочегарили огонь, потому что стоял адский холод, норка не норка. Потом Говард сказал:

– Садись. – А я с очень большой готовностью села бы прямо в камин, до того окоченела. Сам он сел по другую сторону от камина и сказал: – Хорошо. Ты мне во всем доверяешь?

– Если ты имеешь в виду посылку того самого чека… – говорю я.

– Нет, нет, во всем, – сказал Говард. – Ну, что? – Он смотрел на меня, как цепная собака, почти выклянчивая любовь, и я вспомнила Говарда в США, очень ловко обращавшегося с аэропортами, с долларами и центами, и тому подобное, и поэтому была вынуждена сказать: