Одри, герцогиня Йорк
Шрифт:
– Да, конечно, – кивнул Питер, учтиво поклонившись.
Мои мастера-шлифовальщики уже наловчились делать тетраэдры и кубы, набили руку и пошли дальше. И вот я счастливая обладательница восьмигранника. Он ляжет в основу магического двигателя. А это… это первый шаг к научной маготехнической революции! У меня даже кончики пальцев закололо, настолько мне хотелось немедленно начать работу. Но, увы, один в поле не воин, а моим помощникам нужно время вырасти и стать спецами в своих сферах.
– Полировка – это заключительная стадия тонкого шлифования, в результате поверхность предмета приобретает зеркальный блеск, – услышала я одного из "старожил", читавшего лекцию новичку. – Ты уже научился зачерпывать свою силу и направлять на станок, чтобы он вращался с нужной тебе скоростью, только будь осторожен, сильно не наседай, иначе сломаешь заготовку, и резерв опустошить в два счёта. А хрусталь – дорогая вещица, понимаешь? Из твоей зарплаты вычтут за порчу…
Работа Лоереи не прошла даром: медленно и по чуть-чуть к нам стали стекаться неистинные из ближайших селений и городов. Все они проходили первичный отбор у моих заместителей, на каждого составлялась анкета, затем их собеседовала я, определяя, к какой категории магов отнести и в какой цех назначить, затем им делалось выгодное предложение, с обязательным пунктом принести клятву о неразглашении. Клятва не на крови, но магическая. Обет на крови давали только руководители и те, кто работал непосредственно с печатями из эргров.
Группа эгрографов состояла всего из десяти способных неистинных: шесть юношей, один старик и трое девушек. Молодые люди были восемнадцати-девятнадцати лет с Жозером во главе. Их магические ядра были с перепелиное яйцо, плюс-минус, то есть поболее всех остальных, пытливые умы, въедливые характеры и так нужная мне настойчивость. Каждый из них дал мне мудрёную клятву на крови. Даже если кого-то возьмут в плен и станут пытать, не дай Всевышний, они ничего не расскажут, как бы ни хотели. И, прежде чем стать мастерами по начертательной магии, я с каждым поговорила отдельно, давала пару дней всё обдумать.
Первые хрустальные многогранники они испортили, что неудивительно. Но со временем наловчились, и не так давно у нас вышло вписать печать в хрустальный накопитель.
Сложность заключалась в том, что рисовать приходилось чистой энергией. Никаких узоров чернилами на поверхности хрусталя, мы выжигали символы внутри многогранника. Сложная, ювелирная работа, иной раз пот застилал глаза мастерам, настолько кропотливый труд, вытягивающий все соки из нетренированных людей. Магоканалы были хорошо прокачаны только у Жозера, остальные ощущали боль. Но со временем она (боль) пройдёт и станет легче, а пока да, придётся потерпеть. Ничто не даётся легко, я уяснила это на своём опыте…
– Это называется akkumulirovat', – произнесла по-русски, народ, сидевший в классе, хором повторил, – аккумуляторы собирают энергию сами, благодаря сложной пятислойной печати. Сей артефакт накапливает энергию магического эфира и передаёт её дальше, заряжая созданное нами устройство. Например, в магосветильники. Но, – я заговорщически прищурилась, на моих губах непроизвольно заиграла хитрая улыбка, – мы не будем их продавать, или вставлять в наши лампы. Ха! Обойдёмся. Из-за хрустального многогранника магические светильники станут непомерно дорогими, потому… пусть покупают в наших лавках батарейки, нашему герцогству нужна каждая медяшка, – мои эгрографы понимающе заулыбались.
Ответив на вопросы своих учеников, завершила урок словами:
– До завтра, ребята.
Народ зашумел, отодвигая стулья от парт, шурша листами, исписанные схемами.
Ученики, дружно поклонившись, покинули аудиторию. Остался старик Жозер.
– Леди Одри, – обратился он ко мне, – я отошёл от дел в лекарской мастерской, занят нанесением знаков на артефакты и хрустальные многоранники, и совсем перестал следить за исследованиями, которые вы затеяли. А в общежитии никто и никогда не обсуждает дела своих цехов. Есть ли подвижки?
Я провела ладонью по лицу и устало улыбнулась.
– Да. Мы это сделали, мастер Жозер! Вакцины от оспы, туляремии и чумы готовы. Попадая в кровь живого, формируется устойчивый иммунитет на пять лет. Потом необходима ревакцинация. Пока создавали лекарство, я страшно злилась, потому что медленно, потому что сложно. И занимало прорву времени у меня лично, а вы ведь знаете, мне бы хотелось делать только артефакты… – я развела руками: я не испытывала особой любви к пробиркам. – В общем, нам срочно необходимо создать микроскопы. А это линзы. Вы ведь знаете, я вижу вещи иначе, чем все другие, чтобы помочь узреть и лекарям, буду мастерить микроскоп.
– Да, знаю. И никогда бы не подумал, что вы это умеете.
– Что именно? – растерялась я.
– Злиться. Я даже ни разу не слышал, чтобы вы кричали на кого бы то ни было, хотя поводов было немерено, – подзудил меня собеседник.
Его слова рассмешили.
– Ещё как могу и практикую, только в душе, стараюсь внешне не показывать злость и недовольство, и не люблю почём зря сотрясать воздух, – покачала головой. А затем добавила, став серьёзной: – Наши вакцины не позволят умереть ни одному заражённому, вот только… – я досадливо поморщилась, – почему-то через сутки магический эфир рассеивается в склянках, где содержится антиген, и средство становится бесполезным.
– Получается, если человек заболел, то лекарство нужно готовить вот прямо сейчас?
Я закрыла глаза и подавила на них подушечками пальцев; я мало спала в последнее время, ломая голову над многими вещами, и теперь было такое ощущение, будто у меня под веками насыпали песок, который причинял неимоверные страдания:
– Консерванты, стабилизаторы, всё это необходимо, но, увы, я в растерянности, как их создать? В общем, сегодня приготовят первую партию свежей вакцины, а завтра с утра мы начнём прививать горожан, у кого нет магоисточника. Человек сто вакцинируем. Затем вторая партия и так далее.
Я попрощалась со стариком Жозером и задумчиво посмотрела в окно на стены замка, оглядела учебный класс. Один из флигелей освободили от хлама, отмыли, поставили свежие парты и стулья. И теперь здесь занимались мои эгрографы. Уроки были закрытые, и присутствовать посторонним строго воспрещалось.
Скоро закончится второй весенний месяц, Ульрих так и не прибыл, я вспомнила о нём вчера. И удивилась: королю ведь так необходим мой браслет, так где же он? Но, если честно, обрадовалась, что мужчина потерялся, и без него хлопот выше крыши. Не знаю, за что браться и как всё успеть. И только правителя соседней страны, что-то вынюхивающего, мне не хватало для полного счастья.