Одураченные случайностью
Шрифт:
В 25 лет я ничего не знал о поведенческих науках. Я был одурачен моим образованием и культурой, поверив, что мои суеверия были культурны, и что, следовательно, они могли быть отброшены через осуществление так называемой причины. Взятая на базовом уровне общества, современная жизнь устранила бы их, по мере проникновения в нее науки и логики. Но в моем случае, когда я, через какое-то время, становился более искушенным, прорывались шлюзы случайности, и я становился еще более суеверным.
Эти суеверия должно быть биологические, но я был воспитан в эре, когда догматично считалось, что это было воспитание, редко природа, что уже являлось нарушением. Ясно, что не было ничего культурного в связи между ношением мною очков и случайным результатом рынка. Не было ничего культурного
Чтобы исследовать мысль далее, мы должны посмотреть на такие же формирования причинных ассоциаций у более низких форм жизни. Известный физиолог из Гарварда Б.Ф. Скиннер построил коробку для крыс и голубей, оборудованных выключателем, которым голубь мог оперировать своим клювом. Кроме того, электрический механизм поставлял продовольствие в коробку. Скиннер разработал коробку, чтобы изучать наиболее общие свойства поведения группы нелюдей, но в 1948 у него возникла блестящая идея сосредоточиться на поставке корма. Он запрограммировал коробку, чтобы давать корм голодным птицам наугад.
Он увидел весьма удивительное поведение со стороны птиц: они развили чрезвычайно сложный тип танца дождя, в ответ на предложенные им статистические машины. Одна птица ритмично качала головой против определенного угла коробки, другие крутили головами против часовой стрелки; буквально все птицы развили определенный ритуал, который стал прогрессивно ассоциироваться в их мозгу с подачей им корма.
Эта проблема имеет более волнующее расширение: мы не созданы, чтобы смотреть на вещи независимо друг от друга. При рассмотрении двух событий А и В, трудно не предположить, что А является причиной В, В вызывает А, или обе причины вызывают друг друга. Наше внутреннее предубеждение должно немедленно установить причинную связь. В то время как для подающего надежды трейдера это вряд ли будет стоить больше, чем несколько монет в плате за такси, такая склонность может привести ученого к ложным выводам. Поскольку тяжелее действовать, будучи неосведомленным, чем считая себя умным: ученые знают, что эмоционально тяжелее отклонить гипотезу, чем принять её (что называется ошибкой типа I и типа II) - весьма трудный вопрос, когда мы имеем такие поговорки, как ((счастлив тот, кто понимает скрытые причины (лат.)». Это очень трудно для нас, просто замолчать. Мы не сделаны для этого. Поппер или нет, мы принимаем все слишком серьезно.
Я не предложил никакого решения проблемы статистического заключения при низком разрешении. Я обсуждал в главе 3 техническое различие между шумом и значением - но пришло время обсуждать исполнение. Греческий философ Пиррхо, который выступал в защиту хладнокровной и безразличной жизни, критиковался за неудачную попытку сдержать свое самообладание в течение критического обстоятельства (его преследовал вол). Его ответ был таков, что иногда очень трудно избавить себя от своей человеческой сущности. Если Пиррхо не может не быть человеком, я не вижу причин, почему остальная часть нас должна напоминать рационального человека, который совершенно действует в условиях неуверенности, как это представляется в соответствии с экономической теорией. Я обнаружил, что многие из рационально полученных результатов, использующих мои вычисления различных вероятностей, не воспринимаются достаточно глубоко, чтобы воздействовать на мое собственное поведение. Другими словами, я действовал подобно доктору в главе 11, который знал о 2% вероятности болезни, но так или иначе, невольно обращался с пациентом, как будто наличие у него болезни имело вероятность 95%. Мой мозг и мой инстинкт не действовали сообща.
Детали следующие. Как рациональный трейдер (все трейдеры хвастаются, что это так) я полагаю, что есть различие между шумом и сигналом, и что шум должен игнорироваться, в то время как сигнал должен восприниматься всерьез. Я использую элементарный, (но устойчивый) метод, который позволяет мне вычислять ожидаемое отношение шума и сигнала любого колебания в моей торговой работе. Например, после регистрации прибыли 100,000$ при данной стратегии, я могу назначить 2% вероятность гипотезе, что стратегия является прибыльной и 98% вероятность -
Поскольку мое сердце, кажется, не соглашается с моим мозгом, я должен предпринять серьезные меры, чтобы избежать иррациональных торговых решений, а именно, запретить себе доступ к отчету о моих результатах, до тех пор, пока они не превысят предопределенный порог. Такой подход не отличается от расхождения между моим мозгом и моим аппетитом, когда идеть речь о потреблении шоколада. Я, в общем, справляюсь с этим, устанавливая, что под моим рабочим столом нет никаких коробок с шоколадом.
Одни из наиболее раздражающих бесед, которые я вел, происходили с людьми, которые читали мне лекции о том, как я должен вести себя. Большинство из нас знает очень хорошо, как мы должны вести себя. Проблемой является выполнение, а не отсутствие знания. Меня утомили морализирующие тугодумы, которые пичкают меня банальностями, типа, надо чистить зубы, регулярно есть яблоки и посещать гимнастический зал. На рынках рекомендация была бы такой: игнорировать шумовую компоненту в результатах. Мы нуждаемся в уловках, но перед этим мы должны принять тот факт, что являемся простыми животными, требующими более низких форм уловок, чем лекции.
Наконец, я рассматриваю себя удачно избежавшим склонности к сигаретам. Лучший способ понять, как мы можем быть рациональны в нашем восприятии рисков и вероятностей и, в то же самое время, быть дураками, действуя в их окружении -побеседовать с курильщиком сигарет. Поскольку немногие курильщики остаются в неведении того факта, что рак легкого поражает каждого третьего из их популяции. Если вы еще не убежденны, посмотрите на беспорядочную курящую толпу около служебного входа Онкологического центра Кеттеринга в верхневосточной стороне Нью-Йорк Сити. Вы увидите множество медсестер (и, возможно, докторов) стоящих у входа с сигаретой в руке, в то время как подкатывают безнадежных пациентов для того, чтобы они их лечили.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Карнид приходит в Рим: вероятность и скептицизм
Цензор Катон высылает Карнида. Монсеньер де Норпуа не помнит свои прежние мнения. Остерегайтесь ученого. Женитьба на идеях. Тот же самый Роберт Мертон, помогающий автору основать его фирму. Наука развивается от похорон до похорон.
Попросите вашего знакомого математика определить вероятность. Скорее всего, он покажет вам как ее вычислять. Как мы видели в главе 3, посвященной вероятностной интроспекции, вероятность относится не к шансам, но к вере в существование альтернативного результата, причины или мотива. Вспомните, что математика - это инструмент, чтобы размышлять, а не считать. Снова, давайте вернемся к древним, для большего руководства - вероятности всегда рассматривались ими, как ничто вне предметного и текучего измерения верований.
Около 155 до н.э., греческий постклассический философ Карнид из Кирены прибыл в Рим, в качестве одного из трех афинских послов, которые пришли просить политического покровительства у Римского Сената. На граждан их города был наложен штраф, и они хотели убедить Рим, что это было несправедливо. Карнид представлял Академию, то самое открытое дискуссионное учреждение, где три столетия назад Сократ заставлял своих собеседников убивать его, лишь бы что-нибудь возразить на его аргументы. Теперь она называлось Новой Академией, была не менее дискуссионной и имела репутацию гнезда скептицизма в древнем мире. В давно ожидаемый день его торжественной речи, он встал и произнес блестяще аргументированную речь, восхваляющую правосудие и то, что оно должно быть на вершине людских мотиваций. Римская аудитория была очарована. Это было не только его обаяние: аудиторию поколебала сила его аргументов, красноречие мысли, чистота языка и энергия речи. Но это не было его целью.