Одуванчик в тёмном саду
Шрифт:
Ведем себя так, словно, и правда, ничего не было. Хотя, а чего я от нее жду? Осуждения? От Дины?
— Пойдем, полью. Умоешься. Ты похож на помятого гоблина, — объявила она мне, все так же спокойно, будто мы вчера и не ругались.
— Одни вы, эльфы, красавцы, — пробурчал я в ответ, чувствуя, как настороженность и вина сменяются подозрительной веселой бесшабашностью.
— Еще б кто-то оценил, — фыркнула девушка и усмехнулась ехидно.
Так и тянуло выкрикнуть: «Я! Я оценил!»…
Чтобы понять, как тебе кто-то безумно дорог, надо его потерять. Я терял Дину трижды…
Сначала, когда ее скинули со стены, и она чудом выжила, благодаря Ррашшарду.
Потом, когда ее выкрал Рремшшург по приказу Рруззианы… Я готов был рисковать своей жизнью, только бы сохранить ниточку, за которую она сможет дернуть, чтобы связаться. Да, мы догадались оборвать струны, но я не дал разломать гитару… Не смог. Надеялся, что Дина воспользуется ею, и мы выясним, где она скрывается. Конечно, так можно было выйти и на Рруззиану… но о ней я думал в последнюю очередь. Только о Дине… Да, уже тогда я сделал свой выбор. Я выбрал ее…
И вдруг… вдруг снова потерял. Сначала услышав об измене…
Я так надеялся, что кольцо обычное. Что это все — злая шутка… Черт побери! А потом… Даже не подумал, что кто-то пытается таким образом уничтожить Дину, разлучить нас, рассорить… Почему-то мне даже в голову это не пришло! Устал? Расслабился? Предательство Реми вышибло? Куча оправданий, но это не повод вести себя как… бездушный идиот…
Сколько я ее искал? Всего лишь ночь… но для меня прошла целая вечность. Вечность, в течение которой я так и не смог себя простить. А она — смогла.
Я натянул сапоги, и мы вышли на поляну, посреди густых непролазных зарослей. На невысоком пенечке стоял кувшин, почти такой же, что ждал меня на столе. А на нависающей над ним ветке растущего рядом дерева висело полотенце.
— Иди сюда, несчастье ты мое. Будем отмывать, — Дина взяла в руки кувшин и качнула головой, подзывая меня поближе.
Если заменить шалаш палаткой, то вполне привычная, походная обстановка. Правда, такая роскошь, как чистая, пусть и ледяная вода, у нас была не всегда. Я несколько раз громко фыркнул, умывая лицо. Бодрит!
Мы молча вернулись в хижину, и я вновь уселся на лавку. Дина привычно хлопотала возле столика.
— Надо бы воду провести. Шойшо принесет, конечно, но все равно неудобно. Нам тут жить.
— Зачем? — не то чтобы мне было лень провести воду, не проблема. Если улеши покажет, откуда он ее таскает — изобретем что-нибудь. Но вот зачем нам здесь жить, не понятно. Хотя вина подтолкнула интуицию, и покраснел я заранее, до того, как услышал Динин ответ.
— Ну как же, — пожала она плечами, даже не оглядываясь. — Из крепости меня выгнали. Хорошо, разрешили забрать ВСЕ, что мне нужно. Вот я и забрала самое нужное, остальное со временем наживется, — и тут она обернулась и посмотрела на меня с серьезным выражением лица. Только в глазах — смешинки.
«Вот я и забрала самое нужное» — как звучит-то! Это, выходит, я у нее самое нужное? Я и улешик? А эльфийского проглота в крепости оставила… Молодец!
— Кто-то мне пить дать обещал, — нет, согласен, выгнал… в смысле, ляпнул, а теперь, получается, надо за свои слова отвечать. Только мучают меня сомнения, что Дина на воде успокоится. Главное, чтобы огород не стала разводить и эти свои… крема или что она там из пиявок выдавливала? Ладно, виноват, каюсь… Готов подыграть…
А на душе так хорошо, спокойно сразу… хоть и стыдно. Я для нее — все самое нужное… И она для меня — тоже. Вот пока всю ночь ее искал, бегал, нервничал… как-то оно внутри не укладывалось. Зато вот сейчас на нее смотрю и понимаю — никто кроме нее не нужен!
— И пить, и есть, — согласно кивнула Дина и, отодвинув стул, приглашающе по нему похлопала. — Что я, своего мужчину не прокормлю?
— Есть — это хорошо, — спокойно согласился я, пересаживаясь за стол. В кружке рассол, в тарелке салат и птичья ножка. Черт… Точно, как дома.
А Дина напротив уселась, подбородок на руку облокотила и смотрит устало, а глаза грустные-грустные, хоть и мелькают в них смешинки.
Рассол-то я выпил и даже поел немного, а потом не выдержал, тарелку отодвинул, на руки Дину к себе пересадил и в волосы лицом уткнулся. Все. Вот сейчас — как дома. И не надо больше ничего… Только бы сидеть так и молчать. Знать, что она рядом. Моя Дина…
— Дурак… — прошептала она тихонечко.
— Угу, — послушно согласился я. — Знаю. Простишь?
— В любом случае, заберу с собой. Имей в виду, — бухтит едва слышно, но я чувствую, как оттаивает, улыбается, прижимается ко мне поближе. — Будешь домашним Властелином.
— Домашним совсем мне нельзя, — я обреченно вздохнул. Дина же у меня умная, все понимает. — Они и со мной каждые сто лет заговоры устраивают. А без меня, вообще, развоюются.
— Ладно, будем считать, что у тебя просто работа такая. На полставки. Миром править. Но после шести — домой, и никаких! — смеется… Весело ей. Хорошо, что ей весело. Это я все еще себя бараном виноватым чувствую.
— Знаешь, давай мы все же это место дачей сделаем? — у богатеев городских бывает такое, сам знаю. У аристократов один-два замка, на разные времена года, а у горожан дачные домики, в которых они по выходным и праздникам отдыхают. — Будем здесь прятаться, как устанем ото всех. А жить будем там, где раньше, пожалуйста!
— Ну, не знаю… — Динка кокетливо склонила голову на бок и стала очень похожа на Жизель, когда та вредничала в детстве. — Меня оттуда выгнали. И насчет дачи — это ведь не просто домик. Это убежище улешей. Самое… секретное, наверное.
— Значит, свое убежище мы в другом месте сделаем, — тут же согласился я. — Не будем улешей притеснять. А тот идиот, что тебя выгнал, он… Знаешь, бывает иногда, глупости наговоришь, а потом так стыдно!.. Прости, пожалуйста! Обычно я нормально соображаю, но когда речь идет о женщинах… о любимых женщинах. Твой умный брат говорит, что у меня просто нет иммунитета, и надо его развивать. Как ты считаешь, пары десятков хватит для тренировки?
Она рассмеялась, кулаком меня по груди легонечко стукнула, а потом обняла и заплакала: