Шрифт:
Леонид Каганов
Оды на злобу дня. Часть 1
1. Острота момента. Выпуск 1
И больно мне, и завидно, и страшно. Дела забросил, думаю о том, как подлые злодеи строят башню — огромную, за Охтинским мостом. Поганая, в четыре сотни метров, вопьется, как заноза в каждый глаз! Помехой станет питерскому ветру и бросит тень на каждого из нас. Задумайтесь на миг: ведь это ж надо, подняв стрелу из стали и стекла, испортить светлый облик Петрограда и всю культуру — ту, что в нем цвела! Священный город, нищий до изнанки: облупленные арки, фонари, где самые коммерческие банки — в Кунсткамере с уродцами внутри. Здесь ваша башня не нужна и даром! Оставьте каждый камень, где стоял! Здесь Цой в грязи работал кочегаром! Раскольников старушек расчленял! Малевич пропивал последний рубль! Здесь Пушкина
Да знаете ли вы, я сам фигею, что здесь в земле закопан ценный клад: реликтовая шведская «Икея» здесь находилась пять веков назад! Все пять веков она была зарыта, но тут сейчас нельзя забить и гвоздь! Там в глубине стоянка неолита и каменная «Нокия» небось! Подумайте, зачем вам эти беды? Ведь если будет здесь высотный дом, отсель теперь грозить нам будут шведы Гаагским или Страсбургским судом! Недавно в почве найдена подковка. И это значит, черт вас всех возьми, что где-то там — античная парковка и Авгий со своими лошадьми!
Куда там сваи? Вы о чем, ребята? У вас теперь один лишь выход есть: повесить ленты и засыпать ватой. А стройки — это где-нибудь не здесь. Чтоб на Охте ни стука и ни плеска! Чтоб никаких строительных работ! Весь город под охраною Юнеско: у них сигнализация орет! Вам строить в этом городе не надо, а лишь беречь, беречь как ценный клад! Вернем исконный облик Петрограду, что был здесь лет четыреста назад! Вы знаете, эколог в интернете сказал, что в этом устье у Охты у местных комаров плодятся дети. А дети — это, знаете, цветы. Мы тыкаем в лицо природе фиги, а редкие животные в беде: комар-эндемик этот в Красной книге, такого вида больше нет нигде! Придет весна, вернется с юга птица, дожди размажут грязь по мостовой, комар полезет в устье нереститься и вдруг — фигак — об башню головой! Упал и умер, разговор недолог. И поздно плакать, по земле ползя. Любой недоучившийся эколог вам подтвердит, что строить тут нельзя. И каждый петербургский архитектор вам скажет, завернувшись в теплый плед, что на дворе-то двадцать первый век-то, а вы как дети — стройки, башни, бред… И хватит тут некомпетентных реплик! Хотите строить? Кто ж вам запретит? Но только чтоб не выше, чем поребрик, иначе точно будет портить вид! Мы тоже понимаем, уж поверьте, что деньги просто некуда вам деть. Конечно, стройте. Стройте башню, черти! Но так, чтоб и в очках не разглядеть.
Вдали от исторического центра бесхозные болота и поля. Там и площадка стоит меньше цента, и хорошо копается земля. Но даже там не место вам, ребята! Идите прочь от питерских красот! Подальше вам, подальше строить надо! Южнее километров на семьсот! И лично я, простой московский житель, от всей души вас искренне зову: оставьте этих питерцев! Идите с проектом вашим к нам, сюда, в Москву! Мы вас гостеприимно встретим, братцы! Обрадуемся, примем вас тепло! Мы сами строим башни федераций, да что-то как-то кончилось бабло. Найдем площадку в центре, стройте домик: Нагатинский затон, гнилой завод, излучина реки, дерьмоотстойник — аналог полный охтинских красот! Везите к нам газпромовские бабки! Давайте нам рабочие места! Нам нравятся эскизы в вашей папке, и ваша башня — просто красота! Москва желает зрелища и хлеба! И офис! И театр! И музей! Гоните небоскреб! Скребите небо! Зовите ваших спонсоров-друзей! Чтоб питерцы, попав в Москву транзитом, до хруста позвонков глазели вверх: «Ишь москвичи зажрались, паразиты! Опять, мерзавцы, обобрали всех!»
2. Открытое письмо кому надо от кого надо
Пой гармонь, пляшите ноги да трезвонь набат! В интернете в чьем-то блоге обнаружен мат! Вся российская культура под откос пошла! Раззудись прокуратура, брось свои дела! Отложи свою работу, чушь да висяки! Вам письмо товарищ Зотов пишет от руки! От пенсионеров лично очень просит он: матерщинник тот публично должен быть казнен!
Если ж это слишком строго, то тогда хотя б отлучить его от блогов, выпивки и баб. Отлучить от заграницы, отобрать Айфон, чтоб закончил материться в интернете он. Выйдешь в интернет из дома, в Яндекс — топ-топ-топ, ну а там конечно tёma с матом вылез в топ! Яндекс — это же столица всей страны родной! Это главная страница, Кремль сетевой! Это нравственность и сила дедов и отцов! Это всей большой России интернет-лицо! Не позволим материться блогерам на ней, дорогой моей странице, стартовой моей! Это что еще за блохи в рейтинг сели сплошь? Почему министров блоги с лупой не найдешь? И совсем не понимаю, кто так сделать смог, чтоб висел последним с краю президентский блог! Он ведь пишет, тратит
3. Острота момента. Выпуск 2
Гудит завод, шагают октябрята, шуршит под башмаком осенний лист, а мама Генку повела куда-то анализы сдавать на яйца глист. У мамы голос тверд, а график точен, с ней спорить абсолютно ни к чему. Конечно, Генка маму любит очень, но не взаимно, кажется ему. В родном дворе друзья играют в прятки. Кругом висят плакаты: «Миру — мир!» Мороженщица толстая в палатке румяным детям продает пломбир. Палатка — по пути, палатка прямо, во рту скопилась горькая слюна: «Пломбир! Давай пломбира купим, мама!» «Я запрещаю», — говорит она.
Но как же так? Любой ребенок мира мороженое летом должен есть! А я шесть лет не пробовал пломбира! А мне как раз сегодня ровно шесть! Едят пломбир в Америке, Европе, едят пломбир у нас, какой в нем вред? Но мама — больно хрясь его по попе: «Я запретила, это значит: нет!» И Генка, от обиды шмыгнув носом, прошел за мамой молча через парк.
И снова обратился к ней с вопросом: «Давай мы купим нам воздушный шар? Он будет красным, как победы знамя! Он полетит на ниточке вперед! Как будто он сегодня тоже с нами анализ в поликлинику несет!» Но мама жестко, не моргнув и глазом, ответила ему: «Конечно, нет. Шары содержат примеси и газы, а также в них большой моральный вред».
Не спорит Генка, спорить тут не надо, подобный спор всегда чреват бедой. Но впереди аллеи автоматы с прекрасной газированной водой. «Давай мы внутрь бросим три копейки! А если жалко — то одну всего! И автомат нальет в стакан из лейки с сиропом воду или без него!» Но вдруг, себя почувствовав неловко, он замолчал и услыхал в ответ: «Тебе я запретила газировку! А запретила — это значит: нет!» — «Но почему?» — «Там грязные стаканы». — «А мы помоем!» — «Замолчи, не ной». — «Мы сбегаем домой помыть под краном! Мы принесем стакан из дома свой! Ведь все же пьют!» — «А ты на всех не тыкай!» — «Но всем же можно!» — «А тебе — никак!» — «Но все ребята: Вовка, Вероника — они же…» Но в ответ по попе — шмяк: «Сказала «нет»! Не будет газировки! А чтоб не вздумал спорить и кричать, ты с завтрашнего дня не дружишь с Вовкой и запрещаю во дворе гулять!» — «Ах, мама, мама, ты такая злая!» — «Я злая? Почему же? Вовсе нет. Запомни, сын: чем больше запрещаешь, тем больше пользы и тем меньше вред».
И Генка замолчал. Он шел за мамой к районной поликлиники крыльцу, но было у него лицо упрямо, и злоба пробегала по лицу. И с яростью, нехарактерной детям, он все шептал: «Клянусь, я отомщу! Я вырасту! И людям всем на свете я все на свете тоже запрещу! Я запрещу, что надо и не надо! Я покараю весь жестокий мир! Я отомщу за каждую досаду! За каждый мне не купленный пломбир! Я вырасту! Я буду главный самый! Я вам припомню! Я вам не прощу! Я запрещу все то, что любит мама! И все, что любит папа, запрещу! Я запрещу газеты, пароходы! И цирк! И диафильмы! И кино!
Латвийские диковинные шпроты! Грузинское, молдавское вино! Я запрещу футбол и карусели! Поездки к морю взрослых и детей! Скакалки, прятки, салочки, качели!
И всех на свете птиц! И всех свиней! Я запрещу из Минска простоквашу! И молоко, и пиво по стране! И кашу — слышишь, мама? — эту кашу, которую ты утром варишь мне! Скажу „нельзя“ — и словно встанет стенка! Скажу „нельзя“ — и задрожит страна! Я вырасту! — шептал сквозь зубы Генка — И месть моя окажется страшна!