Офелия и янтарные хроники
Шрифт:
– О да, – сказала тётя Бланш. – Это один из самых известных твоих предков. Он правил Францией, но, к сожалению, власть в конце концов вскружила ему голову, и когда около двухсот лет назад его сослали на далёкий остров, он предпочёл приехать сюда.
У меня не было времени как-то отреагировать на уверения тёти Бланш, что совсем рядом восседает настоящий Наполеон Бонапарт, потому что в этот момент я наконец-то нашла Грету, и одного этого было достаточно, чтобы у меня внутри всё перевернулось.
Я вскочила, не раздумывая, и уже сделала несколько шагов в её сторону, когда дядя Жак догнал меня и осторожно придержал за локоть.
–
– Но, – заикнулась я, – почему она там, наверху?
Сразу над двойной дверью, через которую мы вошли, располагалась самая большая и красивая из театральных лож, точно в центре, её золотые украшения были самыми вычурными, а над троном, стоявшим в этой ложе, простирался расшитый звёздами балдахин. Слева и справа от него стояли по два резных кресла. И с одного из них Грета смотрела на нас, простых гостей, очаровательно улыбаясь. Я не могла оторвать глаз от сестры, которая выглядела в тёмно-зелёном шерстяном платье и с заплетённой косичкой как обычно и в то же время казалась незнакомкой. Заметит ли она меня в толпе?
Нет, эти размышления не удержали меня в кресле. Я снова встала, помахала рукой, но она мне не ответила.
– Грета! – звонко крикнула я в притихшем зале.
– Тсс, – зашипела тётя Бланш, но я на неё даже не взглянула.
И мне было безразлично, что мальчик с тёмными волосами и очками, как у ботаника, занимает место рядом с моей сестрой, а по другую сторону от трона усаживается Леандр. Меня не волновали и слова Пиппы, которая шепнула, что девушка с азиатской внешностью, нацелившаяся на четвёртый стул, – это некая Сибилла Чо. Дядя Жак тоже шёпотом предположил, что трон сегодня, скорее всего, снова останется пустым, потому что Повелитель времени слишком занят, чтобы поужинать с нами, но меня не сбило и это.
Я смотрела только на Грету и думала только о ней.
В последний раз мы с сестрой виделись на Рождество, дома в Берлине. Она привезла французские булочки из Парижа, мы сидели под ёлкой и помогали Ларсу строить новый рыцарский замок. Всё это словно происходило в другом мире. Тогда я не подозревала ни о пыли, ни о Вневременных, но Грета, должно быть, уже знала правду. Вероятно, она приплыла к нам прямо из этого дворца на лодке накануне Рождества. А я ни о чём не догадывалась! Где-то в глубине живота всё будто завязалось в тошнотворный узел.
– Грета, – негромко позвала я ещё раз, и тут, наконец, она повернула голову и кивнула мне. Бросила в мою сторону всего один мимолётный взгляд и сразу отвернулась, оглядывая зал. Увидев меня здесь, сестра не очень-то и удивилась. И не обрадовалась. Выражение её лица оставалось непостижимым, как у Моны Лизы. Я тихо охнула. Ноги у меня подкосились, и я опустилась на стул.
Пиппа втиснула мне в руку стакан с водой.
– Выпей глоточек, – прошептала она. – Вот идёт президент Пан, скоро откроется буфет.
Я маленькими глотками пила минеральную воду, но она не могла развеять ощущение пустоты внутри меня. Я никак не могла оторваться от Греты в центральной ложе. Тем временем рядом с троном появился ещё один человек: мужчина лет пятидесяти, с массивным подбородком и длинным носом. Одет он был в форму гвардии, но его мундир выглядел более роскошным, чем у стражников, и был украшен разноцветными нашивками, на груди сверкала медаль. Сначала я подумала, что он собирается сесть на трон. Но мужчина лишь подтащил простой табурет и примостился на самом краю величественного стола. Словно по тайному знаку, все Вневременные в зале одновременно подняли бокалы. Президент поднял тост за нас, а потом ещё раз качнул бокалом, повернувшись к красавице с кукурузно-жёлтым вымпелом. В ту же минуту занавес перед сценой бесшумно раздвинулся, открыв блюда и котлы с едой. Стулья были сдвинуты, и по обе стороны от оркестровой ямы мгновенно выстроились длинные очереди.
– Фаршированные макароны! Мои любимые фаршированные макароны, – радовалась тётя Бланш, которой пришлось изрядно попотеть, чтобы это выяснить. – Давайте же встанем в очередь.
– Я не проголодалась, – пробормотала я, вцепившись в стакан с водой.
Но отразить натиск семейства Пендулетт шансов не было.
– Чепуха, – заявила тётя Бланш, а Пиппа молча подхватила меня под руку и потащила за собой к двери на сцену.
Нам пришлось ждать своей очереди целую вечность. Однако Вневременные, похоже, к такому привыкли и воспользовались возможностью поболтать. Дядя Жак, например, оживлённо обсуждал что-то с рыжеволосой дамой впереди нас, которая показалась мне знакомой и говорила со странным акцентом. В общем, Вневременные здесь, в Риме, похоже, собрались со всего мира, но их лингва франка, язык, на котором они общались между собой, как тётя Бланш объяснила вчера вечером, в какой-то момент сменился с древнегреческого на французский – как это было принято при европейских королевских дворах, – и затем, к счастью для меня, с тех пор здесь так и говорили.
Рыжеволосая дама расспрашивала дядю Жака о нашем путешествии и особенно хотела узнать, нормально ли проходили временные потоки. Дядя Жак ответил, что, к счастью, обошлось без неприятностей. Я молча выцепила последний сгусток пыли из своих волос…
Отовсюду доносились разговоры о порогах и неожиданных мелях в потоках времени. Позади меня тучный мужчина долго рассказывал о неожиданной волне, которая чуть не перенесла его две недели назад вместе с женой в Австралию вместо Милана, где они собирались посетить футбольный матч.
– К счастью, начинается Янтарный турнир, и наши юные дарования возьмутся за дело, – наконец заключил он.
Тем временем пожилой джентльмен в разноцветном галстуке-бабочке тихо пробормотал, скорее самому себе, чем обращаясь к кому-то из собеседников:
– Можно подумать, что всё начинается заново. Пылевые аномалии повсюду, куда ни посмотри. Как восемь или девять лет назад, когда тот парень, как его звали… Пендулетт? Зигфрид или Силас…
Я прерывисто вдохнула.
– Симон Пендулетт? – подсказала я.
– Да, верно, так его звали. Спасибо, юная леди.
– Значит, вы знали моего отца?
Старик поднял брови и только теперь, казалось, меня разглядел.
– Этого я не говорил. Нет, конечно, я бы никогда… – Он провёл рукой по редким волосам с таким видом, будто пожалел, что не может откусить себе язык. – Хм, пожалуй, не так уж я и голоден, наверное, я просто… – пробормотал он, повернулся и вышел из очереди.
– Куда же вы? – громко обратилась я к нему, привлекая внимание Пиппы, дяди Жака и тёти Бланш, которые так оживлённо разговаривали со своими друзьями, что, должно быть, не услышали того, что я только что узнала. – Подождите!