Шрифт:
Mechthild Glaser
Ophelia und die Bernsteinchroniken
Посвящается Кристиану
Пролог
Повелитель времени был стар. Честно сказать, старым он был почти столько, сколько себя помнил. То есть довольно долго. И всё же в последнее время годы тяжелее давили ему на плечи, чем раньше. Рука, в которой он держал душу, дрожала от напряжения. Конечно, он старался справиться с собой и не подавать виду. Он держал
Повелитель времени закрыл глаза и медленно вдохнул и выдохнул. Свободной рукой он достал из глубины плаща карманные часы и открыл их. Это был странный механизм, тяжёлый, размером с блюдце. На золотой крышке кто-то выгравировал символы, такие древние, что даже он не мог их прочесть. А вместо циферблата было сложное нечто, составленное из цифр и шестерёнок, пружин и невероятного количества стрелок. Некоторые из них бешено вращались, другие двигались так медленно, что казалось, будто они остановились, а третьи подпрыгивали туда-сюда, словно не могли решить, куда им податься. Он прищурил уставшие глаза, чтобы лучше видеть.
Да, вполне очевидно, что пришло время кому-то другому занять эту должность. Повелитель времени вздохнул и ласково покачал душу в руке, чтобы успокоить, сам мечтая об уходе на покой. И поскольку время для него было подобно кольцу, в котором всё уже произошло, произойдёт или происходит в данный момент, он знал, что скоро придёт и его черёд.
Он знал, как всё уже началось: в мир пришёл мальчик, отмеченный редким и грозным даром. Под мощными стенами древнего амфитеатра возникло таинственное убежище, которого никогда не должно было существовать. Он знал, когда это начнётся: в тот особенный день, когда часы на Биг-Бене в Лондоне пойдут назад. И ещё он знал, что всё начинается прямо сейчас, в этот самый момент: девочка собирается оставить всё, что ей знакомо, и последовать за пожилой парой в канализацию.
Он даже отчётливо видел, как далеко-далеко осенним утром бушует в Берлине гроза и листья вихрем кружатся на улице в районе Шпандау. Девочка низко склоняется над рулём велосипеда и крутит педали.
Офелия в который раз опаздывала. Первый урок начинался через пять минут. Сегодня первым английский, будет контрольный диктант. Прикусив губу, Офелия переключила скорости на велосипеде. Не притормаживая, она свернула за угол, проехала по тротуару и оказалась на дороге, ведущей через парк.
Конечно, она привыкла спешить. История повторялась каждый день, с первого класса, и объяснения ей не находили ни сама Офелия, ни её учителя: где-то на пути от двери её дома до школьного двора время ускользало от неё, казалось, она терялась по дороге в школу… Лишь изредка ей удавалось войти в здание до звонка.
Однако Офелия не была соней, копушей или мечтательницей. В свои шестнадцать лет, как обнаружил Повелитель времени, она составляла для себя безупречное расписание занятий и в других отношениях держала свою жизнь под контролем. Например, она всегда вовремя сдавала домашнее задание, никогда не забывала о встречах с друзьями, а когда дело доходило до мероприятий клуба по защите природы, именно она, как правило, и собирала всех вместе, чтобы организовать выпуск листовок или плакатов. Никто из знакомых Офелии не мог и представить, что сегодня она отправится в Париж и окажется втянутой в очень странную историю. Даже она ещё ничего об этом не знала.
Гравий хрустел под шинами её горного велосипеда, а ветер трепал светло-каштановые локоны и заставлял дрожать, несмотря на приложенные усилия. Осталось недалеко: въехать на холм, потом два квартала вниз и через перекрёсток. Но остальные ученики уже расселись за партами и доставали из рюкзаков ручки и тетради. Она не успеет. Никаких шансов.
Офелия разозлилась на себя и сильнее налегла на педали. Проскочить в дверь сразу за учителем – это одно. Но опоздать на несколько минут… Какой позор!
Ещё и эта странная пыль, которая снова появилась и прокралась узкой струйкой по одеялу, напугав её с самого утра. На этот раз пыль прокладывала себе путь по траве рядом с Офелией, сопровождая её, ручейком пробираясь между стеблями. Струйка состояла из смеси серебристых гранул и паутины. Пыль, очевидно, решила преследовать Офелию. Как бы невероятно это ни казалось.
Вот уже несколько дней у Офелии неприятно тянуло в животе, и ощущение казалось иногда знакомым. Всё началось на прошлой неделе и вполне безобидно: тут – шальной кусочек ворса, пронёсшийся мимо по ветру, там – несколько зёрен, нахально разбросанных по половику на лестничной клетке. Ничего особенного.
Но пух и зёрна быстро превратились в тонкие струйки, которые теперь носились по всему городу, залетая в каждую комнату, куда входила Офелия. И что самое невероятное – кроме неё, никто странной пыли не замечал. Она удивлялась, как такое вообще возможно.
И ещё, каким чудом, чёрт возьми, ручей вдруг так стремительно прыгнул вперёд? Неужели он хочет её подрезать?
Офелия резко затормозила, пытаясь в последний момент вывернуть руль. Учитывая скорость, с которой она катила, идея была, честно говоря, не очень хорошей. Боже мой!
Повелитель времени затаил дыхание, когда велосипед Офелии в мгновение ока выскользнул из-под неё. Шины потеряли сцепление с дорогой.
Офелия закричала.
Секунда – и она тяжело приземлилась на гравий и покатилась по листве и траве, которые, к сожалению, едва смягчили падение. Её сумка шлёпнулась на землю неподалёку, велосипед проскользил чуть дальше вперёд. Руку Офелии пронзила острая боль, а пыль… Пыль тихо, незаметно уползла прочь, как всегда делала, делает и будет делать.
Ошеломлённая Офелия так и осталась лежать, вглядываясь в пасмурное небо, а Повелитель времени стёр эту сцену из памяти, покачав головой. Если бы он сам рассказывал эту историю, то, наверное, начал бы с этого: с Офелии, пыли и осеннего утра, когда всё встало на свои места.
Но, конечно, сначала он должен был доставить по назначению душу, которую держал в руке, а после этого ещё многие уже ждали его помощи! Он хотел задержаться хотя бы на несколько минут.
Возможно, до тех пор, пока Офелия немного не успокоится и пока в больнице не выяснят, что её запястье не сломано, а просто вывихнуто. Или даже до разговора Офелии с матерью… Нет, конечно, всё это было невозможно. Даже если ему не хотелось оставлять её одну, надо было покончить с делами.
Смерть не признавала перерывов.