Офелия и янтарные хроники
Шрифт:
Каждый по-своему. Мама встретила Марка, и пять лет назад у них родился Ларс. Грета превратилась в вундеркинда и однажды, положив скрипку в футляр, отправилась покорять мир. А я? Я недавно научилась ловко взбираться по скалам и стенам, ходила с друзьями за пиццей и время от времени выступала против вырубки тропических лесов. Разумеется, я предполагала, что моя жизнь будет продолжаться более или менее как прежде.
И когда тётя Бланш и дядя Жак появились у нас дома поздно вечером, потому что днём им позвонила мама, я чуть не рассмеялась. Сама мысль о том, что мама хотела отправить меня на каникулы во Францию,
Но потом родственники привели два чрезвычайно весомых аргумента, которые заставили меня передумать. Одним из них была пыль, которая и здесь вилась блестящими ручейками между мусорными баками и вдоль стен домов, хрустела при каждом шаге под подошвами ботинок. Пыль, которую, как я полагала, никто, кроме меня, не замечал.
Пока дядя Жак посреди нашей квартиры вдруг не перешагнул одну из пылевых речушек, которые недавно проложили русло через прихожую. Пока тётя Бланш не сообщила мне: «Офелия, дорогая, ты выросла!» – и не сняла с моего плеча несколько паутинок, которые раньше были видны только мне!
Очевидно, мы втроём страдали от одинаковых, пусть и необычных галлюцинаций… К тому же дядя Жак и тётя Бланш обещали, что в Париже меня ждёт логическое объяснение пыльным картинам с привидениями. И поэтому даже сейчас я следовала за ними дальше в темноту, которую постепенно разбавлял свет уличных фонарей. Задний двор сливался с каменной аркой, а дальше был второй двор, поменьше, в который уже проникал шум проезжающих машин. И вдруг мы оказались на оживлённой улице.
Более того, это была не просто улица, а самое сердце Монмартра! Рядом с нами в ночное небо поднималась ярко освещённая базилика Сакре-Кёр, а у подножия холма сверкал город. Именно такой, каким я всегда его себе представляла!
Я просто не могла не остановиться снова.
– Добро пожаловать в Париж, Офелия Пендулетт, – сказал дядя Жак, с улыбкой повернувшись ко мне, пока тётя Бланш нетерпеливо покачивалась на носочках.
Париж! Самый настоящий! В животе стало приятно покалывать. Волоски на руках встали дыбом, хотя здесь было гораздо теплее и, прежде всего, суше, чем дома.
Дядя Жак пристально посмотрел на меня:
– Красиво, правда?
– Да.
Он кивнул.
– Знаешь, я думаю, что для своего возраста ты очень разумная девочка. Возможно, даже более разумная, чем Грета. Ты уже в детстве была серьёзной, но… давай радоваться приключению, а серьёзные разговоры оставим на потом? – Он подмигнул мне. – А не прогуляться ли нам по вечернему городу?
Город… Я никогда не бывала в Париже. Однако, когда мы пошли потом по улицам, у меня возникло ощущение, как будто я вернулась домой. Может быть, потому что первые годы своей жизни я слышала разговоры на двух языках, и поэтому вывески и меню булочных и кафе казались мне приветами от отца? Или просто потому, что фасады массивных домов с коваными балконами, аккордеонная музыка в исполнении уличного музыканта показались мне восхитительно нормальными в этот самый странный из всех странных дней моей жизни.
Я глубоко вдохнула прохладный вечерний парижский воздух и старалась дышать размеренно, пока туман, сгустившийся в голове и не отпускавший меня с самого утра, наконец не начал понемногу рассеиваться. Хорошо, значит, это приключение. Приключения, по крайней мере, лучше, чем нервные срывы, верно?
Может быть, дядя Жак был прав и я действительно неправильно подошла к делу. Я приехала во Францию навестить сестру, ведь многие так поступают, верно? Люди путешествуют туда и сюда в самые неподходящие времена. В прошлом году Анну тоже отпустили на две недели из школы, потому что она поехала на свадьбу своей двоюродной сестры в Австралию. А со мной ничего особенного ведь не произошло, верно? Пусть поездка оказалась довольно неожиданной и странноватой, ну и что? Разве нельзя вот так взять и уехать?
Мы поехали на метро в 3-й округ, и я испугалась, что тётя Бланш окажется экзотической птицей среди других пассажиров. Но на сиденьях по другую сторону прохода сидели два панка, чьи волосы были куда ярче и пестрее, чем тюрбан тёти Бланш. А войлочные тапочки дяди Жака вдруг показались вполне респектабельной обувью по сравнению с высокими белыми блестящими сапогами на платформе, которые были на женщине в необычайно коротком платье и со сливовой помадой на губах. Кроме того, мы явно находились в обычном большом городе, а не в каком-то жутком сказочном лесу или вроде того.
Конечно, даже здесь я видела пыль, просачивающуюся то тут, то там сквозь сиденья метро или капающую из портфеля бизнесмена, но до поры до времени делала вид, что ничего не замечаю, как почти все остальные.
Вместо этого я воспользовалась возможностью написать маме: «В Париже. Путешествие прошло необычно, но терпимо. До связи».
Как всегда, ответа дожидаться пришлось долго, потому что мама почти никогда не носила с собой мобильный телефон, занимаясь с Ларсом – так она защищала его от вредного излучения. Но сегодня, получив после получасового ожидания в ответ короткое «ОК», я разобиделась сильнее обычного. До сих пор не могла поверить, что мама вот так просто меня выставила. Даже объяснив, как долго я буду отсутствовать! К горлу подкатил комок.
– Знаешь, а поужинать мы ещё успеем, как ты считаешь? – прервал мои размышления дядя Жак.
Взглянув на свои наручные часы, я рассеянно кивнула. На самом деле, было только половина седьмого, так что всё наше путешествие из Берлина в Париж заняло чуть больше часа. Подумать только, прогулка по волнам…
Но вместо того чтобы снова вернуться к мыслям, которые я старательно гнала прочь, я сосредоточилась на том, чтобы вынести свой рюкзак из метро, подняться на эскалаторе и шагать вместе с Бланш и Жаком по лабиринту улиц и переулков.
Вскоре мы прошли мимо небольшого магазина овощей и фруктов и свернули за угол у киоска, на витринах которого все обложки журналов, конечно же, кричали о необъяснимых поломках башенных часов по всему миру – вот уже больше месяца повсюду, от большого города до самой отдалённой деревни, башенные часы опаздывали, останавливались или даже убегали на несколько минут назад. И до сих пор ни один часовщик не смог найти причину этого явления…
Наконец мы остановились перед гостиницей с осыпающейся штукатуркой на фасаде и выбеленным солнцем навесом над входом. На углу неоновыми буквами светилось название «Отель Пендулетт». Однако буква «Н» и обе буквы «Т» в нашей фамилии погасли, поэтому издалека прохожие видели «Отель Педуле».