Офелия
Шрифт:
Чем ближе они подходили к невысокому дому с выцветшей соломенной крышей, тем сильнее до них доносились всхлипывания маленькой девочки, сидящей на поваленном стволе большой сосны. По своей фигуре она была очень похожа на Офелию: невысокого роста, стройная, с узкой талией, белоснежной кожей. Только волосы у нее были темные, а на голове красовались два оранжевых банта. Прижав ладони к лицу, она покачивала головой, словно всеми силами пыталась прогнать причину своего несчастья. Услышав шаги, девочка повернулась и изобразила улыбку, однако слезы все равно продолжали течь по ее щекам.
– Почему ты плачешь? – спросила Офелия.
Темноволосая девочка смотрела
– Завтра вечером все соберутся ко мне на день рождения, а это истрепанное старое платье – единственное, что у меня есть!
– Не стоит так плакать из-за одежды, – успокаивающим голосом ответила Офелия. – Ведь друзья приходят на праздник к тебе самой, а никак не к твоим нарядам.
– Тебе легко говорить! На тебе вон какое платье, всего одну заплаточку поставить и все, – девочка показала на надорванный край подола Офелии. Залезая в тайное убежище, она случайно зацепилась за какую-то корягу.
Грусть и печаль, читавшиеся в глазах девочки, были так сильны, что Офелия решила поменяться с ней вещами.
– Меня зовут Офелия. А этот белый коати – Альрик. Если это поможет, то я готова отдать тебе свое платье.
– А я Дженни. Дженни из крайнего дома. Так зовут меня друзья. А ты, правда, можешь поменяться со мной? – заинтересовалась девочка. Ее веки покраснели и пересохли, будто она уже выплакала все слезы, что у нее были.
– Конечно. В твоей одежде мне будет даже удобнее. Нам предстоит длительное путешествие в королевство Амистад, а в дороге платье наверняка порвется и придет в негодность.
Зайдя за угол заброшенного дома, Офелия отдала свой наряд Дженни, а сама облачилась в ее простое деревенское платье. Девочка порозовела от счастья. Наконец-то хоть один день рождения она встретит в праздничном костюме. Ее пухленькие и без того красные щеки еще сильнее заалели, и она была готова расцеловать новую подругу за ее доброту.
Хотя сами деревенские домики и расположившиеся перед ними палисадники показались Офелии обветшавшими и запущенными, природа близ них купалась в зелени, разнообразии и великолепии естественности. По одну сторону улиц вилась фасоль, по другую – росли садовый горошек и кукуруза. Тянувшиеся макушками к рябым облачкам тенистые клены царственно возвышались над участками, спасая все вокруг своим густым покровом от солнечных лучей. Справа от дома Дженни раскинулись широколистные грунтовые огурцы, чуть поодаль от них – толстые прошлогодние побеги плодородной малины и крыжовника, такого сладостного на вид и такого колючего на ощупь. На заднем дворе в молчании и созидании готовились плодоносить яблони, груши и вишни. Были здесь и заросли орешника, которые, на первый взгляд, напоминали огромные кусты. Даже картофельная ботва старалась напустить на себя налет исключительной красоты и изящества, хотя все прекрасно знали, что основные ее ценности, столь незаменимые на кухне уникальные клубни, скрывались глубоко под землей. Особенно бросалось в глаза нескончаемое количество грядок фасоли и гороха. Практически все свободное место, остававшееся от деревьев и других овощей было отведено этим двум культурам. Они были везде: вокруг веранды и за сараями, под кронами деревьев и в еще не до конца обработанных кусках целины, у заборов и даже в горшочках на подоконниках, вместо домашних цветов.
– И зачем же люди в этой деревне высаживают так много бобов? – удивляясь, подумала Офелия.
У входа в дом Дженни она снова обратила внимание на
– Во имя всего святого, не трогай их! – с ужасом в голосе прокричала Дженни и, отведя руку Офелии, добавила: – Для твоего же блага.
Вечер выдался теплым и безветренным. Листочки деревьев плавали в меланхоличных порывах уставшего за день ветерка. В низких облаках, до которых, казалось, можно было дотянуться руками, прокладывали причудливые маршруты быстрокрылые ласточки. Стремительно порхая, словно только что надутые и отпущенные на волю незатянутые воздушные шарики, они выписывали невероятные пируэты так ловко, что ни одна траектория их полета не повторялась дважды. Улица и дворы начали пустеть, даже вольготно расхаживавшие до этого гуси и хохлатые индейки заспешили в свои уютные ночные укрытия. Увенчанный, подобно царской короне красным гребешком петух отчеканивал победоносный марш, показывая собравшимся вокруг него курам, что пора готовиться ко сну и немедленно следовать в их надежное пристанище. Сбившиеся в кучки свинки и бараны тоже заторопились на ночлег под низенький навес, крышу из сухих ветвей и слегка почерневшей от дождей соломы.
Пелена ранней ночи окутала деревню, и друзья поспешили в дом. Утварь внутри него была весьма скромная, но чувствовалось, с какой заботой жильцы относились к каждому предмету. Стиральные доски и тазы, веревки для белья и садовые ножницы, всему здесь находилось свое место и бережливо содержалось в чистоте и порядке. Все было вымыто и ждало минуты, когда сможет понадобиться вновь. Над очагом покачивался пузатый желтый чайник, рядом висели кочерга и совочек для золы, а за печкой лежали аккуратно сложенные вязанки с дровами и железноглавый топор. На подоконнике стояли глиняная вазочка с красным цветком, свечка и баночки с пророщенным, готовым для посадки, горохом.
Этим вечером Фрида, бабушка Дженни, готовила печеную на углях картошку и удивительно вкусные пирожки. Пухленькие, с острыми носиками и красивой подрумяненной спинкой они так и манили своим аппетитным запахом.
Изголодавшийся Альрик с позволения бабушки принялся за вкуснейший пирог с его любимой капустой. Покрякивая и причмокивая губами от удовольствия, он весьма быстро управился с одним и, предложив всем остальным присоединиться к нему, принялся за следующий пирожок, на этот раз с грибами.
Все присели у пылающего очага. Дженни в этот день была не особенно разговорчива. Свесив босые ноги со стула, она зазевала и, прикрыв рот ладошкой, произнесла:
– Нам нужно побыстрее готовиться ко сну.
Офелии же показалось весьма странным, что дети против обыкновения сами изъявляют желание отправиться спать.
– Мы должны погасить свечи! – настоятельно попросила бабушка. – Иначе нам не сдобровать.
– Почему? – удивился Альрик. – Кого нам бояться?
– Дженни не сказала вам? – затушив последнюю свечу небольшим медным колпачком, уточнила бабушка Фрида.
Чувствовалось, как не легко ей было рассказывать эту историю. С каждым новым словом ее голос дрожал все сильнее. – Наше селение было проклято Калебором, потому что мы отказались признавать его власть и платить дань. Он забрал всех взрослых, которые могут работать в его замках, как рабы. Остались лишь маленькие дети и мы, старики. Он сказал, что мы и без того беспомощны, да к тому же еще и ускорил нашу старость. Каждый день в этой деревне старит нас в два раза быстрее, а все подросшие дети отправляются к нему в рабство, как только достигнут…