Офицер: Офицер. Тактик. Стратег
Шрифт:
Насладившись произведенным эффектом, который, правду сказать, был совсем не слабым, Сталин продолжил:
– Вашей задачей будет предоставлять по запросу точную и своевременную информацию о положении в любой точке СССР, а если понадобится – и за его границами, а также вести научно-исследовательскую работу. Кроме того, возможно, нам понадобится ваша работа по основной специальности.
Последние слова Сталин едва заметно выделил голосом, но так, что понял его лишь Кирилл.
– Полномочия у вас будут широкие, вплоть до чрезвычайных, и постарайтесь оправдать возложенное на вас доверие.
Иосиф
Несколько секунд в комнате царило молчание.
– Да-а… Вот тебе и сходили за хлебушком, – капитан весело переглянулся со своим товарищем и посмотрел на Новикова: – А ты чего кислый такой?
– Слишком быстро всё завертелось, – Кирилл покачал головой.
– Время такое, сам понимаешь. Сколько там, ты говоришь, нам до войны осталось?
5
В форме главное – содержание.
Форма села, словно шилась по мерке, и Кирилл, покрутившись перед зеркалом, отправился учить устав РККА, потому что в тридцать шестом существовали такие звания, что можно было с ума сойти. Например, военинженер второго ранга, дивветеринар или бригадный комиссар, что было чуть выше полковника, но ниже генерал-майора. Назови кого-нибудь не так – и стыда не оберёшься. Кроме того, звания НКВД не соответствовали армейским, потому что капитан НКВД был чем-то средним между майором и полковником, так как звания «подполковник» в РККА не существовало. Обратиться же к милиционеру было и вовсе сложно: там существовали свои собственные чины…
Но профессиональная память не подвела, так что через пару часов он уже сдал своеобразный зачёт своим новым коллегам и, коснувшись темы про оружие, начал распаковывать привезённый людьми Власика пакет из будущего.
– Смотрите. Это – автомат. Ну, такой короткий автоматический карабин, – Новиков любовно провёл ладонью по металлу АКМа. – По сути, что-то среднее между винтовкой и пистолетом-пулемётом.
– Удобное оружие, – Глеб, сразу оценив качество компоновки Калашникова, приложил автомат к плечу. – Только непонятно, зачем оно?
– Вспомни, на какой дистанции вы реально вступали в бой?
– Если подвижные группы – то метров триста – двести. А если уже закопались в окопы, то можно стрелять и с пятисот, но попасть – только с оптикой.
– Вот ты и ответил на свой вопрос. Оружие может стрелять как угодно далеко, но прицеливается человек, поэтому уже на дистанции двести метров без оптики противник выглядит просто крохотной точкой. А на триста, да ещё и в лежащего, попасть может только опытный стрелок или пулемётчик, который засеет всё пространство пулями. Поэтому в подразделениях должно существовать разделение обязанностей. Снайперы выбивают командный состав, пулемётчики прореживают нападающих на дальних дистанциях, а основная масса устраивает врагу статистику.
– Это как? – Пётр удивился.
– Ну… в смысле, по результатам статистики, на каждого убитого во Второй мировой войне приходится несколько десятков тысяч патронов. Но такое оружие гораздо более прицельно, чем тот же пистолет-пулемёт, и удобнее, чем винтовка. А вообще, через двадцать лет после того как АК встал на вооружение, уже весь мир воевал этим оружием. А всего по миру выпущено около пятидесяти миллионов единиц. И вместо того чтобы прицеливаться каждый раз, имея в руках автомат, стрелок просто кладёт облако пуль в силуэт, а дальше работает статистика. Кстати, насколько я помню, в конце войны уже вся основная масса солдат воевала с пистолетами-пулемётами типа дегтярёвского. Но это, – Кирилл взвесил в руках калашников, – и легче, и удобнее, и точнее. Без вариантов, это лучшее оружие двадцатого века.
– Какой маленький, – Глеб с интересом покрутил в пальцах семимиллиметровый патрон от АК.
– А зачем пуле лететь два километра? – удивился свежеиспечённый капитан гэбэ. – И кстати, такая пуля наделает в организме делов больше, чем винтовочная.
Артур Христианович Артузов был точен словно швейцарские часы, что было вполне объяснимо, учитывая его происхождение.
К его удивлению, секретарь Сталина сразу кивнул на дверь кабинета, и даже не присев в приёмной, Артузов прошёл внутрь.
– Здравствуйте, товарищ Сталин.
– Здравствуйте, товарищ корпусной комиссар, – Сталин кивнул и как-то по-особому посмотрел на гостя. – Мне интересно было бы услышать ваше мнение относительно одного предмета. – Он встал, держа в руках нечто похожее на книгу в тяжёлом переплёте, и положил её перед Артузовым. Потом нажал что-то, и на поверхности вдруг возникла картинка, такая яркая, словно там, за ней, был настоящий мир. Пальмы и коралловый риф, и поверх этого всего – крошечные картинки с изображением часов и каких-то непонятных вещей. Сталин коснулся картинки с изображением книги, и сразу же перед оторопевшим разведчиком возник книжный разворот.
– Читайте.
Там было написано о том, как в мае тридцать седьмого его арестовали и 21 августа того же года расстреляли. Но поразил Артузова не сам факт его ареста и расстрела, а то, как об этом было написано. Словно о давно свершившемся. Потом внимание скользнуло на неведомый прибор, лежащий на столе. Как профессиональный разведчик, он, естественно, был в курсе всех новейших технических разработок передовых стран, но мог поклясться, что ничего подобного нигде в мире не существует. Однако будучи материалистом и видя собственными глазами то, чего не может быть, в бешеном темпе прокручивал варианты, как такая вещь могла оказаться у Сталина.
Это, конечно, не могло быть прибором для просмотра цветных плёнок, потому что таких цветов и такой чёткости не было ни на одной цветной фотографии. Кроме того, никому и в голову не пришло тыкать в экран, чтобы что-то там включить.
– Товарищ Сталин, – Артузов поднял растерянное лицо, – это… Извините, но неужели нашим ученым удалось?..
Сталин молчал, и Артур Христианович рискнул продолжить:
– Уэллс был прав? У нас построили машину времени? И мы можем… – он непроизвольно сглотнул, – получать технику и информацию из будущего?