Офицерская честь
Шрифт:
— Там, в Тулоне, он сдружился с Огюстоном Робеспьером. Бонапарт, — он впервые назвал его, — предложил начать поход на Италию.
— Смотри, какой у него широкий кругозор!
— Да… Но…
Талейран понял, что эту тему он не хочет раскрывать, так как был участником переворота 9-го термидора. Но Шарль не желал упустить случай и решил показать, что он тоже является носителем тайн тех дней. И сказал за него:
— Да, после казни Робеспьера, Сен-Жюста, Кутона к власти пришли другие лица, которые схватили и бросили в темницу и героя Тулона.
Наверное, чтобы как-то оправдать себя, Баррас торопливо ответил:
— Это было сделано по доносу того самого Саличетти. — и тут же добавил:
— Я сделал все, чтобы вернуть ему свободу.
Прищурив один глаз, Талейран спросил:
— Но, говорят, он ушел в отставку?
— Не захотел подчиняться…
— Победитель остался без гроша в кармане, — Талейран почему-то рассмеялся.
— Да, жилось ему не сладко. Я нашел его в скромном Шербурском отеле на улице Фур-сен-Оноре.
— Интересно… Что-нибудь выпьете? — Шарль неожиданно изменил тему разговора и посмотрел на Барраса. Тот кивнул головой. Министр доковылял до буфета, достал бутылку вина и два фужера. Вино было чудесное. Посмаковав его какое-то время, Шарль вежливо спросил:
— А что дальше?
— Дальше… — Поль усмехнулся. — Измена генерала Мену и двадцать тысяч роялистов против шести защитников Конвента.
— И тогда вы вспомнили о Бонапарте?
— Да.
— А он? — Шарль продолжал пытать своего гостя.
— Он поставил одно условие: «Я вложу шпагу в ножны только тогда, когда все будет кончено».
— Сразу видно: решительный, бескомпромиссный человек, — вставил Шарль. — Что же он сделал?
Баррас оттолкнулся руками от кресла и подошел к окну, выходившему на площадь, которая была заполнена народом. Видел он ее и другой, воинственной и злой. И это было очень страшно. Посмотрев еще какое-то время, он вернулся на свое место.
— Что же он сделал? — в задумчивости повторил Поль вопрос и сам ответил: — За ночь собрал все пушки, которые были в Париже и окрест, и выставил их на улицах города.
— Каков молодец! — восхитился Шарль.
— Да… Мне рассказали, что Кадудаль, примчавшийся из Вандеи, когда узнал о подготовке защитников Конвента, сказал, что в Париже никто не посмеет стрелять из пушек по народу.
— Какая самоуверенность! — воскликнул Шарль.
— Да, признаться, она их здорово подвела. Когда роялисты, заранее предвкушая победу, двинулись в наступление, загремели пушки. Он их, мерзавец, так расставил, что от его выстрелов некуда было деться. Кто-то решил, что по церкви Бонапарт стрелять не будет, и толпа ринулась на паперть Святого Роха. Но и там его картечь настигла роялистов.
Видимо, Талейрану об избиении этих людей слышать больше не хотелось, и он сказал:
— Все ясно. Конвент был спасен. А… — Шарль замолчал.
— Бонапарт? — спросил Баррас.
Шарль кивнул.
— Что Бонапарт… Этот хмурый, угрюмый человек, который бестрепетно и решительно использовал эту единственную возможность, всех подкупил. Вечером того же дня он был назначен командующим военными силами тыла. Вот так.
— Да, — Талейран пригубил бокал, — интересно, каков он сейчас?
— А что могло его изменить? — спросил Баррас, склонив голову.
Шарль откашлялся в кулачок, достал платок, приложил к губам.
— А Акр! Здесь наш победитель сильно споткнулся, — сказал, а сам, въедаясь глазами в гостя, ждал ответа.
Но вместо него Поль взял фужер, посмот-рел в него, словно хотел там прочитать ответ. Ну, разве скажешь министру, что в этом виноват он. Сколько было от Бонапарта просьб прислать флот и артиллерию. Но как он мог это сделать, если страна была под угрозой гибели. Так как хозяин не отвел взгляда, который требовал ответа, то он его получил.
— Что Акр! Крепость не решала никаких вопросов. А кое-кто мог этим воспользоваться и высадить свои войска. Вот и пришлось вернуться, — сказав, Баррас поспешил отвести глаза. В голове Талейрана мелькнуло: «Тут что-то не так. Надо разобраться».
Гость взял бутылку и налил себе вина. Сделав несколько глотков, поставил фужер.
— Вино… прекрасное, — сказал он, платком вытирая губы.
— Дальше все ясно! — сказал Шарль, добавляя: — Завтра газетчики, узнав о его возвращении, опишут каждый шаг нашего победителя.
— Не забудут и тебя, как ты женил его.
Надо было видеть, какими глазами Талейран посмотрел на гостя. Но голос его прозвучал мягко:
— Думаю, наши журналисты умны и не будут писать такую глупость. Кто может что-то навязать такому человеку, — Шарль ехидно улыбнулся и поправил: — Не ему, а ей!
Он-то хорошо знал, кто был истинным виновником той свадьбы, которая отобрала у Барраса самого любимого человека. И только страх за свою власть заставил его сдержать себя. Они быстро переглянулись, и их взгляды провозгласили мир.
— Да, — как ни в чем не бывало произнес Баррас, — я хотел с тобой посоветоваться: как ты думаешь, чем мы можем отметить его подвиги? Скажем, даже за Египет.
Тот долго не раздумывал.
— Для такого военного человека, как Бонапарт, лучшей наградой может быть только оружие. Оно всегда будет напоминать о его незабываемых победных днях.
— Как просто, но как верно!
Баррас поднялся, и они, попрощавшись, расстались.
Глава 3